Твои письма не лгут (СИ)

В моём голосе столько мольбы и горечи, что он тяжело вздыхает. Каким-то странным образом я могу воздействовать на него и активно этим пользуюсь.

— Насчёт машины, — приглушённым голосом поясняет Олег. — Скорей всего, затруднение состоит в отсутствии точных характеристик. Свидетельница не могла дать развёрнутое описание. Даже про тонированные окна в отчёте нет ни слова. — он внезапно прокашливается, словно не может решить, стоит ли добавлять что-то ещё. Но всё же решает посвятить. — Я расспрашивал об этом деле начальство — отнекиваются. Говорят, дело заморожено за недостатком улик.

Пока я обдумываю его слова, он добавляет:

— Если напишешь заявление, это правда может помочь! Отыщут преступника по горячим следам. Вдруг это действительно тот самый?

Не хочу рассуждать о подобных вещах вслух, но непроизвольно начинаю язвить:

— Правда веришь, что твоё начальство его не покрывает?

Ожидаю праведного гнева, но получаю молчание. Олег безразлично отпивает из стаканчика. Потом неспешно ставит его на стол. Проглатывает так громко, что я отчётливо слышу. Затем обращается ко мне:

— У тебя нет оснований так думать!

— У меня нет оснований доверять кому-то в этом городе! — упрямо откидываюсь на спинку стула и скрещиваю руки. — Надоело говорить об одном и том же! Я просто хотела рассказать. И если меня всё-таки прикончат, ты будешь знать кого искать!

— Это не смешно, Лера! — осаживает меня Олег. — Не стоит с этим шутить! Если обратишься в отдел, я могу попробовать убедить начальство приставить к тебе патруль. Они арестуют преступника, если он попытается вновь навредить тебе. Чёрт, я лично вызовусь тебя охранять!

Его обеспокоенность трогает меня, и я отвожу взгляд, скрывая лёгкий румянец. Не знаю, как у него это получается, но рядом с ним я постепенно теряю прежнюю уверенность. Хочется поверить, что кто-то и правда может меня защитить. Но потом я напоминаю себе, что это будет лишь тормозить меня в достижении заветной цели. Поэтому делаю всё, чтобы негласно продемонстрировать независимость.

— Охрана больше пригодится Оле Стронциевой! — вздыхаю я. — Она может пострадать из-за меня.

— Ты тоже можешь пострадать, если не перестанешь лезть в это дело! — бархатный голос становится жёстче и наполняется силой. Но почему-то меня больше не бесит его упрямство. Наоборот, внезапно осознаю одну пугающую вещь.

— Как и ты! — шепчу я. — Замкнутый круг. Или хочешь, чтобы я позволила тебе рисковать своей жизнью?

— Это моя работа! — цедит сквозь зубы Олег, явно теряя терпение. — Позаботься лучше о себе, Лера!

Эта статья тоже своего рода моя работа. Я возложила на свои плечи обязанность осветить это дело и обязана довести это до конца. Из тупика нам явно не выйти, поэтому я залпом допиваю холодный эспрессо и тяжело выдыхаю.

— Раз это твоя работа, то постарайся ничего не запороть! — сухо роняю напоследок я. — Поймай подонка до того, как он успеет добраться до меня. Буду очень благодарна!

Бросив последний взгляд на сжатые от напряжения мужские пальцы, покидаю закусочную. Почему-то у меня остался неприятный осадок. Сама не знаю чего хотела добиться этой встречей. Предупредить, что на меня совершили покушение? Или выяснить побольше деталей? Стоило тогда рассказать и об угрозах, и о том, что за мной давно следят. Нет, пожалуй, я не до такой степени доверяю Олегу! Всё, что могла рассказать, я уже выложила.

Возвращаюсь домой в смутных ощущениях. Всю дорогу постоянно гляжу в зеркало заднего вида, чтобы не пропустить возможную слежку. Подъезжая к Роще, заставляю себя перестать излишне паниковать. В конце концов, неизвестные и так знают мой адрес. Только бы не попытались навредить родителям… Мрачно размышляю, как поход в полицейский участок может повлиять на их следующий шаг. Что если теперь они захотят как-то отплатить? На всякий случай спешу поскорее добраться до дома, чтобы проведать родителей.

К счастью, с ними всё хорошо, но лица у обоих обеспокоенные. Услышав мои шаги в прихожей, оба выходят встречать.

— Тебя долго не было! — подмечает мама, и я сразу улавливаю скрытый контекст. Мол, мы уже начали опасаться, что с тобой что-то случилось.

Почти. Мам, что-то и правда могло случиться.

Неожиданно мне хочется разрыдаться и обнять её. Хочу услышать успокаивающее баюканье, в которое преобразуется её дивное пение. Как в детстве, когда я чего-то боялась или получала ссадины. Мама усаживала меня к себе на колени, крепко обнимала и начинала тихо петь, поглаживая мои волосы. И сейчас я так отчаянно хочу вновь ощутить прежнее чувство безопасности. Тогда я точно знала, кто может меня защитить, и с кем мне будет спокойно.

Но я сдерживаю себя. Теперь подобная поддержка стала непозволительной роскошью. Я хочу показать свой страх. Снова и снова убеждать их уехать. Но не могу. Уже привыкла быть постоянно сильной. С тоской понимаю, что больше так не могу. Пора уезжать. Подожду до завтра, заеду ещё раз к семье Солнцевых за недостающими материалами для статьи, расскажу о том, что удалось выяснить. Буду писать издалека. При необходимости буду уточнять детали по телефону.