Твои письма не лгут (СИ)

Вдруг ощущаю спиной чей-то пронзительный взгляд. Испуганно замираю, так и не убрав руку со ствола. Не слышу шагов или дыхания, но твёрдо чувствую постороннее присутствие. Незаметно нащупываю в кармане пальто перцовый баллончик. Сжимаю пальцами, готовясь защищаться. Затем медленно отлипаю от дерева и поворачиваюсь к незваному гостю.

Первое мгновение не верю собственным глазам, а потом вдруг испытываю облегчение. На меня с расстояния взирают зеленоватые глаза. Одинокая фигура, чьё лицо с трудом могу рассмотреть. Но сразу узнаю старого друга. Если это сон, значит, очень хороший. Герман не похож на самого себя, но я убеждена, что он не причинит мне вред. И не боюсь. Наоборот, хочу скорее его обнять. Но что-то парализует. Если это не снится, то я не ошиблась: он действительно жив и был рядом всё это время. Мой ангел-хранитель.

Делаю медленный шаг навстречу ему. Незаметно для самой себя расслабляю пальцы и выпускаю из рук баллончик. Он теряется где-то в листве. Но мне плевать. Герман стоит неподвижно, словно восковая фигура. Покрыв разделяющее нас расстояние, останавливаюсь в нескольких метрах от него. Теперь отчётливо вижу бледное лицо с тёмными пятнами, напоминающими трупные. Осунувшееся, с точёными скулами. Глаза на фоне выступают и визуально выглядят больше ещё и благодаря выраженным синякам под ними. Никогда не видела его таким похудевшим. Одет в тёмно-коричневый костюм. Пиджак явно великоват, небрежно расстёгнут. Почему-то у меня в голове проносится мысль, что в таком виде его хоронили. На шее темнеет борозда от верëвки в виде уродливого шрама.

— Герман… — практически бесшумно шепчу я. Непроизвольно поднимаю ладонь, будто хочу коснуться его. Пальцы немного дрожат.

Он молча рассматривает меня. В какой-то момент начинаю сомневаться, что он понимает или может пользоваться речью. Слишком уж отстранённый у него вид. Напоминает дикое животное, которое с осторожностью относится к повстречавшемуся грибнику. Но обязательно набросится, если почувствует угрозу. Поэтому я медленно опускаю руку, но не спешу отступать.

— Зря ты пришла. — наконец, произносит Герман.

Я слышу его голос, такой родной и близкий сердцу, что невольно начинаю плакать. Он звучит очень холодно и безжизненно, но мне плевать. Узнаю лучшего друга в каждом звуке. Это он, мой Герман! Стараюсь взять себя в руки, только не могу удержаться от громких всхлипов.

— Ты жив… Но как? — не могу понять. Наверное, всё-таки мне это снится. И я вот-вот проснусь на неудобной больничной кровати и буду до самого утра думать об этой встрече.

— Не совсем! — загадочно отвечает друг и предупреждает. — В лесу до сих пор опасно.

Мимо него проносится ворчащая летучая мышь и скрывается в листве. Эти твари напоминают охранников или личных прислужников. Возможно, мне лишь кажется, но вроде они признают Германа, как своего.

— Ты ведь не причинишь мне вреда? — на всякий случай спрашиваю я. — Уже помогал.

— Больше не смогу. Пора прощаться.

Это известие заставляет меня нервничать. Забыв про осторожность, приближаюсь к нему. Не приходится касаться, чтобы ощутить холод, исходящий от мраморной кожи. С надеждой заглядываю в изумрудные глаза.

— Но куда ты пойдёшь? — неуверенно спрашиваю я. — Что вообще с тобой случилось?

Герман не меняется в лице, но замечаю едва уловимый блеск в чёрных зрачках. Он спокоен и отстранён. На руках и лице больше нет крови. Но на крыльях воротника рубашки замечаю несколько тёмных пятен.

— Сам не знаю. — отвечает одним словом сразу на два вопроса. — Проснулся в темноте без воздуха. Земля забивалась в рот и ноздри. Сам откопал себя. Так и обнаружил неестественную силу. Несколько дней бродил по лесу, пытаясь обуздать сильную жажду.

— Жажду крови? — нервно уточняю я. — Значит, ты и правда обратился в вампира…

Сама чувствую, как пульсируют собственные вены. В какой-то момент даже опасаюсь, что он захочет убить меня и разорвать плоть, как сделал это с сектантами. Но друг остаётся спокойным.

— Я не трону тебя! — успокаивает он, словно прочитал мысли. — То, что случилось… Мне, кажется, пока достаточно.

Знаю, что не тронешь. Не произношу это вслух, но передаю во взгляде. Не представляю как вести себя, ведь сталкиваюсь с подобным впервые. Теперь знаю, что он и сам растерян. Невольно напрашивается вопрос:

— Если ты здесь… значит, есть ещё тот, кто обратил тебя?

На всякий случай оглядываюсь по сторонам, будто выискиваю второго. Может, сектанты были не такими уж безумными? И загадочная королева мертвых существует? Кажется, теперь я готова поверить во что угодно.

— Я не знаю, Лера! — в голосе Германа появляется горечь. — Я долго оставался в тени и ни разу не встретил себе подобного. Поэтому лучше уходи, уезжай домой к дочери. И постарайся обо всём забыть.

Так он знает про Алису… Конечно, знает, ведь я не делала из этого особую тайну. Почему-то мне становится обидно из-за того, что живу полноценную жизнь, пока он вынужден страдать. Все эти годы сбивают меня с ног снежным комом. Виновата ли я на самом деле? Вряд ли, но так паршиво внутри.