Твои ровесники

В тот незабываемый день Тэдди и Бесси, усталые и голодные, бродили по лондонским улицам. Жёлтые пятна фонарей еле пробивались сквозь мокрый туман. Около переулка Крук-Корт грузовик наскочил на угол дома. Из машины с грохотом посыпались ящики. Один из них разбился, и к ногам Тэдди подкатилась круглая банка. Тэдди схватил её и спрятал в сумку.

К месту ночлега дети возвращались кривыми, неосвещёнными переулками.

Тэдди боялся тюрьмы.

При одной мысли о том, что Бесси, синеглазая Бесси, останется одна, ему хотелось плакать. Поэтому Тэдди избегал тех способов пропитания, которые угрожают исправительными колониями или тюрьмой.

Но случай с банкой допускал различные толкования. Тэдди выбрал себе простейшее: банку потеряли, а он её нашёл. Вот и всё.

Жирное мясо было съедено под туманными лондонскими звёздами. Его сказочный вкус неизменно возникал во рту при рассматривании картинки.

Тэдди сердито сплёвывает, суёт коробку со своим богатством в сумку, вешает её через плечо, берёт обломок трости и ворчит:

— Ну, нечего… Идём!

Глаза Бесси потухают. Ей очень хочется посмотреть и другие картинки, но она знает, что итти необходимо. Шумно вздыхая, она мелкими шажками семенит за братом.

Когда они выбираются из своей щели на улицу, Бесси преображается: она похожа на крохотную старушку, сгорбленную, с трясущейся головой. Она держится за сумку и старательно хромает.

Но улица пуста, и Тэдди говорит:

— Сегодня ты отлично работаешь, но мы немножко рано вышли — все спят.

Бесси мгновенно перестаёт хромать. Она шагает вприпрыжку рядом с братом, крутит головой и поёт на своём замысловатом языке:

— Тэ-э-э-э… Лю-ю-ю-ю… До-о-о-о…

Бледное солнце пробилось сквозь туман. Пыльные окна вспыхнули розовым пламенем.

Вдоль улицы, почти касаясь мостовой, промчалась ласточка. На перекрёстке она взметнулась вверх, попала в солнечный луч и трижды крикнула:

— Жить! Жить! Жить!

3. ДВА ЛОНДОНА

Бесси разговорилась. Она осыпала брата градом вопросов. Тэдди отвечал мгновенно, не задумываясь. Он знал всё на свете. Он прекрасно разбирался в тонкостях птичьего языка. Он запросто болтал с собаками. Кошки советовались с ним о своих делах.

Бесси была твёрдо убеждена, что Тэдди держит весь этот запутанный мир в своих руках. И если он говорил иногда: «Потерпи немножко, совсем капельку», то на это были особые причины, которыми она, будучи девочкой, не интересовалась. Ведь мужские дела такие сложные!

— Когда мы будем богатыми, мы купим дом?

— Разумеется, — отвечает Тэдди. — С чердаком и сараем.

— А как мы будем там жить?

Тэдди излагает увлекательный план.

Он начинает с того, что размещает в доме всех знакомых кошек и собак. В одной из комнат, в той самой, где стены будут украшены картинками, которые пока хранятся в сумке, будет очаг, как в харчевне.

Бесси хорошо помнит этот очаг.

Однажды подвыпивший матрос повёл их в харчевню и угощал варёными бобами и пивом. Они сидели возле очага. Куда теплей лондонского солнца! Кроме того, на пылающих углях жарилась баранина. Воспоминание кружило голову…

— Но наш очаг будет ещё больше и жарче.

— Ещё больше? — шепчет Бесси.

— Ну конечно, — небрежно роняет Тэдди: — ведь мы будем жарить целых баранов.

— А когда?

— Потерпи немножко…

Тэдди старательно объясняет. Ведь нашёл же он в начале весны целый шиллинг. Теперь необходимо найти клад. Вот будет немного потеплее, и — будьте покойны! — Тэдди примется за это дело.

Дети пересекают маленькую площадь. Идут по извилинам тёмных переулков, мимо мрачных коричневых домов. Дома беспорядочно теснятся и выталкивают один другого из рядов почти на середину мостовой.

Встречаются пустыри с глубокими воронками от фашистских бомб. Рядом с остатками зданий, напоминающих сломанные зубы, стоят большие ящики, сбитые из гнилого тёса, ржавого железа и тряпок.

В ящиках живут люди.

В некоторых воронках — шалаши из прутьев и фанеры.

Там тоже живут.

Тэдди хорошо знает эту часть Лондона. Он уверенно ныряет в переулки, похожие на тёмные норы, смело входит в ворота домов, с тем чтобы, проскочив через сломанный забор, сократить путь…

В Лондоне до сего дня существуют два города. Один Лондон — город древних замков, соборов, банков, гигантских магазинов, тенистых парков и красивых особняков, где живут богачи.

Но если пойти от центра города прямо на восток, попадёшь в другой Лондон.

Уже через полчаса пути узкие улицы начинают разбегаться вкривь и вкось. Вместо правильных площадей и садов дымятся горы вонючего мусора. Уроды-дома нависают над бугристой мостовой и зло косятся чёрными впадинами узких окон. Небо летом и зимой наглухо закрыто тяжёлой грязножёлтой тучей копоти и угольной пыли.

Горожане этого Лондона звериных трущоб говорят на особом, кокнейском наречии, которое резко отличается от языка жителей особняков и дворцов другого Лондона.

Тэдди улыбается. Бесси тихонько дёргает его за пояс:

— Ты зачем смеёшься? — Она заглядывает ему в глаза — ей хочется знать, о чём он думает.