Твой шанс

    Таисия трясёт головой, не обращая внимания на крупные слёзы, текущие по щекам, на солёные дорожки, капающие с подбородка, на некрасиво перекошенный рот, на волосы, цепляющиеся за ресницы. Она тихо скулит, подвывает и, вот-вот, сорвётся в бездну непонимания, разочарования, глухой тоски. На неё больно смотреть, но ей в тысячу раз больнее. У Таи рушится привычный мир, раскалывается вера в единственного родного человека, который подло предал её.

- Тай, ты не одна, у тебя есть я, - обнимаю мышу, но она начинает визжать и вырываться.

    С трудом удерживаю, боясь навредить и что-нибудь сломать, пока Ваня вкалывает ей укол успокоительного со снотворным. Дожидаемся, когда Тая уснёт, и выходим на улицу.

- Тебе придётся внимательно следить за ней, - предупреждает Иван. – Неизвестно, как Таисия поведёт себя после сна.

- Чего мне ждать?

- Что угодно. Она может грустить, может плакать, может вести себя как обычно, но обращай внимание на всё, что слишком. Слишком весёлая, слишком грустная, слишком замкнутая. Реагируй на всю чрезмерность и сразу звони мне.

    Мы прощаемся, и я возвращаюсь в номер. Таисия спокойно спит, а случившуюся истерику напоминают только опухшие веки и слипшиеся от влаги ресницы. Ложусь рядом, прижимаюсь к спине и осторожно обнимаю. Страшно за завтрашний день, но мы должны пройти через это вместе. Вдвоём легче выплыть из гнилостной, вонючей жижи, в которую затянул ублюдок Борис.

Глава 29

    Ночью снова поднимается температура, а сон становится рваным и неспокойным, сопровождаемый слезами и неразборчивым бредом. Сколько я не склоняюсь и не подставляю ухо, расслышать горести Таисии не получается. Жаропонижающие, успокоительные, обезболивающие. Боюсь переборщить, но и смотреть на беспомощность от своих же страхов не в состоянии.

    К утру становится чуть легче, и Тая даже открывает глаза, но в них отсутствуют искры жизни, и меня такое состояние очень беспокоит. Она молчит, смотрит в пустоту и вздрагивает от любого резкого звука, будь то захлопнувшая соседская дверь, выхлоп автомобиля, упавшая ложка со стола.

    Раздвигаю шторы, пуская немного солнца в номер, и Тая жмурится и сгибается, словно от режущей боли. Вспоминаю, что нужно говорить, и говорю, говорю, говорю полный бред. Рассказываю о детстве, вспоминаю университетские года, касаюсь наших морских боёв несколько дней назад и найденную вставную челюсть, обросшую маленькими ракушками.

    Мыша не реагирует, лежит, отвернувшись от меня и свернувшись на противоположном краю кровати, а к обеду вовсе засыпает. Радуюсь даже такой мелочи, полностью уверенный, что дополнительный сон лечит душу.

- Почему он так со мной? – сквозь тишину шелестит голос Таи. – За что?

    Обнимаю её и касаюсь губами макушки. Что сказать? Как ответить, чтобы не сделать хуже? Как уберечь от правды, которую она должна знать?

- Деньги, Тай, - отвечаю, прижимая к себе. – Во всём виноваты только деньги, которые, однажды, стали важнее родственных уз.

- Но ведь я и так отдала бы ему компанию, - всхлипывает, и по моей руке стекает горячая слеза. – Достаточно было попросить и пообещать, что будет обо мне заботиться. Я же не требую многого. Краски, холсты, немного карманных денег.

    Таисия права. Деньги не являются оправданием. Она, действительно тратит слишком мало и готова всё отдать. Причина в её будущих детях, способных оспорить эту сделку и потребовать компанию обратно, так что племянница живой не нужна. О чём же ты договорился с Рохтером старшим, Борис, раз стремишься выдать Таю за его сына? Какая-то схема по выкачиванию денег и сливу компании, а затем владелицу можно запереть в психушке? Так её и сейчас можно запереть. Хотя, нет. При браке муж получает полные права на состояние супруги, в случае её недееспособности, а дядя всегда остаётся просто дядей.

- Для него слишком мала подачка от тебя. Она не даёт полной власти. Тем более, ты можешь родить наследников, и тогда Боря лишится всего.

    Плечи Таи содрогаются в рыданиях, ногти царапают кожу моей руки, а я продолжаю шевелить волосы тёплым воздухом, нежно покрывая их поцелуями. Слёзы – тоже хорошо. Они очищают и омывают разбитое сердце, как полноводная река, полирующая острые неровности берегов.

    К вечеру приезжает Иван. Сам, без моей просьбы. Волновался, скорее всего. Оставляю его с Таисией и еду к Марине, взять что-нибудь вкусненькое на ужин. Тая любит её пирожки и парное молоко. На всякий случай беру лёгкий салат и запечённую форель – вдруг появится аппетит.

    Парочку застаю склонившимися друг к другу и тихо шепчущимися о своих секретах. Не был бы это Иван, скрутил бы в бараний рог от ревности, но ему я доверяю, хотя знаю не так давно. Не прислушиваюсь. Если надо, Ваня расскажет сам, а если у них врачебная тайна, то лишь бы Таисии беседа помогла.