Твой светлый дом

— Какую операцию, Гриша? — прикинулся непонимающим Родька.

— Ну-ну, крысолов! — укоризненно сказал Григорий. — Операцию «Трубы и электромоторы, без которых не заработает автодойка…» Я ведь сразу догадался, чья это работа. Вы, значит, произвели разведку и решили действовать без меня. Отвели мне роль пассивного наблюдателя?

Родион вскочил, твердо посмотрел в глаза Григория, его губы, еще по-детски припухлые, крепко сжались.

— Гриша, мы не хотели тебя вмешивать в эти дела.

— Я вмешан в них не меньше вашего. Вот что я тебе скажу, братишка. Собери своих крысоловов, поговорить хочу. Решим, что дальше делать.

— Ладно, Гриша. — Родион улыбнулся. — Только, знаешь, о чем тебя попрошу?… Не рассказывай на собрании ничего о нас. Чтоб никто не узнал, что это мы — крысоловы. Понимаешь?

— Понимаю, вы не ищете славы. — Григорий присмотрелся к нему внимательно. — Да, но ты-то откуда знаешь, что я собираюсь говорить на собрании о крысоловах?

— Я слышал твой разговор с Иваном Николаевичем.

— Ну разведчик!.. Нет, я не собираюсь называть ваши имена. Разговор пойдет о том, что рядом с нами, взрослыми, дети растут и нам небезразлично, какими они будут.

— Ну какие же мы дети! — возмутился Родион.

— Конечно, вы достаточно взрослые, чтоб быть крысоловами, но… вы все-таки дети своих родителей, а?

Родион махнул рукой:

— Ладно. Гриша, я позавтракаю и соберу… детей. Приходи в лесополосу за кладбищем.

— Валяй, Родя!

«Меняется братишка. Заметно меняется!» — подумал Григорий.

Он сел за книги, но ему не читалось. Вышел на выгон, побродил по ямам, затем, перейдя кладбище, вступил в широкую лесопосадку, посаженную, по-видимому, до войны.

Потянуло ароматным дымком, и в затишке боярышника, еще сохранившего редкую бордовую крону, Григорий увидел ребят расположившихся у небольшого костра.

— Здравствуйте, друзья крысоловы! — поздоровался Григорий, пожимая руку Ольге, Витальке и Марусе. — Так вас-то всего четверо, а я думал, в вашем отряде не меньше взвода.

Ребята разговорились, рассказали Григорию о своих похождениях.

— Устроили вы переполох в селе, многие задумались, — выслушав их, сказал Матюхин. — Нечестные люди злятся и боятся разоблачения, а честные стыдятся, что в колхозе воры завелись. Их-то два-три, а позор всем. Поэтому давайте без шума доведем операцию до конца. Что собираетесь делать дальше?

— Как стемнеет, проследим за Дядей и Савелием, они сами не вернут ворованное. Или утопят, или перепрячут, — сказал Родион.

— Это так, — подтвердил Григорий.

— Я прослежу за дедом Савелием, — сказал Виталька.

— Один справишься? — спросил Григорий.

— Справлюсь, — уверенно ответил Виталька.

— А я пойду с Родионом следить за Дядей, — заявила Ольга.

— Нет, Оля, с Родионом пойду я, — остановил ее Матюхин. — Дядя хитрый Человек, и кто его знает, что он может сделать.

— Какие будут еще приказания? — спросил Родион Гришу.

— Э-э, нет, Родя, ты тут хозяин, то есть командир, тебе и приказывать. Я — лицо подчиненное.

— Ну, тогда так: как только стемнеет, всем выходить на свои посты. После операции встретимся на выгоне…

Дед Савелий был подслеповат, и потому решил избавиться от своего водопровода, не дожидаясь ночи. Едва стемнело, отсоединил он его от насоса артезианского колодца и, не разбирая на части, поволок через огород. Виталька, спрятавшись в бурьяне на меже, поразился: до чего же еще был силен его старый родич! А тот волок трубы прямиком через бурьян без роздыху и не в сторону животноводческого комплекса, а куда-, то в степь, по-видимому, к лесопосадке.

«Надо поправить его курс!» — подумал Виталька. Он шел следом, не боясь, что Савелий заметит его. Наступил на конец трубы и присел в бурьяне. Старик дернул, трубы выскочили из-под ног Витальки и снова поползли в темноту.

Не зная, как остановить деда Савелия, Виталька забежал вперед:

— Бог на помощь, дедушка!

— Ой! — в страхе вскрикнул Савелий и выронил трубы. — Ах, чтоб тебя короста съела! Чтоб ты…

— Не ругайся, дед. Я пришел помочь… Думаю, тяжело тебе одному тащить водопровод на комплекс.

— На комплекс?! Да я тебя, шпана!..

— Не забывай про Уголовный Кодекс, дед! — перебил его Виталька.

Савелий скрипнул зубами:

— Господь бог накажет тебя, Виталька! Он тебя…

— Хватит! Заладил… Меня пугаешь богом, а сам не боишься.

Посопев, дед выдохнул:

— Не по-родственному поступаешь, внук.

— Двоюродный, двоюродный! — поспешил уточнить Виталька. — Именно по-родственному поступаю. Если б не я, ты бы завтра в позорные списки попал. Ну, а тогда, сам понимаешь…

— А-а-а! — взвыл Савелий. — Чтоб у тебя язык отсох! Чтоб тебя…

— Ладно, — миролюбиво сказал Виталька. — Берись за трубы. Пошли. И выходи на дорогу, нечего по бурьянам блукать…

— Ох, грехи наши тяжкие! — простонал Савелий.

— Твои грехи, не мои, — поправил Виталька.

Неподалеку от освещенного животноводческого комплекса дорогу им преградили трубы, кем-то сваленные кучей. Вконец обессиленные, Савелий и Виталька оставили там же свой тяжкий груз.