Твой светлый дом

— Сергей Иванович, от деда Матвея!.. Захворал он… Лежит…

Председатель Литовченко был явно в плохом настроении: взъерошен, глаза недобрые. Он смял записку в кулаке, сердито, бросил Родиону:

— Ну чего ждешь? Иди.

Жарко вдруг стало Родиону, испариной прошибло. Не двигаясь с места, он тихо сказал:

— Дед ответа ждет. Вы записку прочитайте!

Литовченко извинился перед посетителями, стал читать записку.

Родион оглядел сидевших за столом: рядом с секретарем парткома Торопченко находились незнакомые дядьки. Двое из них были в темной форме с золотыми пуговицами. «Приехали судить моего отца!» Родиона из жара бросило в холод.

— Передай Матвею Степановичу: скоро буду, — сказал председатель. — Шагай!

Только на своей улице Родион расправил плечи и освобожденно вздохнул.

У двора стояла «скорая помощь». Врач уже выходил из старой хаты, бабка Акулина провожала его. Родион, прошмыгнув мимо них, ворвался в переднюю.

— Ну, что оказал председатель? — спросил дед Матвей. — Как принял записку?

Родион замялся на миг и решительно ответил:

— Хорошо принял. Сказал, скоро будет.

— Ты уж упроси Литовченко, чтоб защитил нашего Андрея! — с порога сказала бабка Акулина. — Оговорили его…

— Ладно, ладно тебе! — остановил ее дед Матвей. — Вы вот что, граждане-товарищи, как только Литовченко в хату, вы — во двор.

— Понятно, понятно! — успокоил его Родион и пошел в свою комнатку.

Ясное дело, дед Матвей собирался говорить с председателем напрямки. Они всегда говорили друг с другом, как мужчина с мужчиной — открыто. Вот бы узнать, о чем пойдет у них разговор. Родьке нужна правда об отце. Что произошло с ним? Почему его вызывают в суд вместе с Бардадымом и Антонидой?

Услышав гул автомашины, Родион взглянул в окно: к воротам подъезжал газик председателя.

— Деда, Литовченко приехал, — сказал он. — Я пошел во двор. А ты, смотри, держись, а то полезешь и на него с кулаками.

— Шагай, шагай, советчик какой нашелся! — улыбнулся дед.

Поговорив о чем-то с бабкой Акулиной, Литовченко направился в хату. Родион метнулся из-за скирды к окошку, проник через него к себе в комнатку. Закрыв створки и сняв резиновые сапоги, на цыпочках подошел к двери. Прислушался, затаив дыхание.

— Упустили мы Андрея, Сергей Иванович: я — как отец, ты — как руководитель, — с горечью говорил дед Матвей. — Как же так случилось: на наших глазах человек в болоте увяз, а мы ничего не заметили?… Бельмы нам глаза затуманили, что ли?

— Тут моя вина громче, Матвей Степанович, — виновато ответил председатель. — Прошляпил я Андрея, не усмотрел… Мы же думали его директором животноводческого комплекса поставить…

— И ты говорил ему об этом?

— Говорил. Дескать, входи в курс дела, присматривайся, людей подбирай…

— Вот он и зачванился, кого стал подбирать?

— Мы же его к самостоятельности приучали, чтоб сам все решал… А он себя этакой шишкой на ровном месте почувствовал… Стал куражиться! Вот и пошло у него одно за другое цепляться…

В голосе председателя прорывался гаев, и Родион горбился, Словно ощущал на своих плечах тяжесть отцовских грехов.

— Бардадым с Антонидой сбывали корма, связались с такими же подлецами со стройки комплекса, и поплыли материалы, оборудование. Особенно много труб малого сечения уплыло. Трубы специальные, оцинкованные, для автодоильного цеха. Где их теперь искать?… Что же теперь, милицию привлекать, по дворам шарить?

Услышав о трубах, Родион вздрогнул, будто его током ударило: видел он у кого-то совсем недавно такие. Внутри труб матово поблескивало… Оцинкованные! У кого же он их видел? «Мы сами с Витькой найдем трубы быстрей, чем милиция», — решил Родион.

— И что же следствие открыло? — спросил дед Матвей. — Какую вину Андрея выяснило?

— Андрей в хищениях прямо не замешан. Но под суд подпадет… Как ответственное лицо… Зевнула наша группа народного контроля, Матвей Степанович. Поздно спохватились мы… Дело приняло уголовный оборот.

— Так… Значит, будет суд?

— Показательный суд, Матвей Степанович.

— Показательный?! — задохнулся дед Матвей.

В передней установилась напряженная тишина. Родион испугался, как бы они не услышали гулкий стук его сердца. Отошел от двери, прислонился к стенке.

Дед Матвей прокашлялся и с усилием, глухо спросил:

— Как Андрей держится на… ну, на этих беседах?

— Откровенно?

— А то как еще?… Говори… Я большее выдержал…

— Задирается Андрей, грубит. Вашим именем, как щитом, прикрывается: на кого, мол, наскакиваете? На сына героя гражданской и Отечественной?…

— Так-так… Хорош гусь!.. Спасибо за правду… Спасибо, что зашел…

— Не поддавайтесь болезни, Матвей Степанович. Выздоравливайте.

Скрипнула дверь. Председатель вышел. Дед Матвей зачем-то поднялся с дивана, зашатавшись, повалился на постель, застонал. Родион выбежал во двор — звать бабку Акулину.

Она заставила деда Матвея проглотить таблетки, которые врач прописал на случай сердечного приступа…

Необычно тихо стало в старой хате.