Твой сын, Одесса

Яша с трудом приоткрыл отяжелевшие веки. У копны стоял, опираясь на лопату, долговязый парень в рыжих, исцарапанных стерней ботинках, немыслимо грязных широченных штанах и мокрой от пота неподпоясанной рубахе. Соломенный дырявый брыль, наверное, долго украшал огородное пугало, прежде чем попал на голову долговязого, лицо — в солнечных ожогах, с носа и больших ушей клочьями сползала кожа, а брови так выгорели, что о них можно было только догадываться. Яша еле узнал приятеля.

— С какого ты баштана сорвался, Фимка? — рассмеялся он, поднимаясь с земли.

— Это — ерунда, Капитан. Главное — не жарко ни чуточки, — похвастался Фимка Бомм. — Ты сродственничка моего, Вовку Федоровича, не встречал?

— Здесь он, Фимка, здесь. Пошли с Абрашей бычков пострелять. Без курева, говорят, уши пухнуть начали… А ты-то тоже здесь вкалываешь? Переходи к нам. Вместе веселее будет.

— Ты бы не водился с ним, Капитан…

— С кем бы это я не водился? — насторожился Яша.

— С Вовкой. Подлые они люди, эти Федоровичи…

— Ша! Об чем пар травишь? — сразу начал кипятиться Яша. — Ты знаешь, что Вовка мой кореш.

— Знаю, Капитан, знаю. Но ты его клятве не очень-то верь. Понял? Он, как и его папаша, может ту клятву вот так — тьфу. — Фимка сплюнул густую слюну на стерню.

— Про какую клятву мелешь?

— Да ты что, Капитан? Совсем ничего не знаешь?

Яша недоуменно покачал головой.

— Тогда слушай. Был я позавчера в городе — за лопатами для бригады посылали. Узнал новости: Вовкин папаша, Антон Брониславович, в городе объявился. Он же, знаешь, в Измаиле парфюмерией командовал. А тут пришел в военном, с кубарями в петлицах. Недели не прошло — снова в штатском. И дома не ночует, от жены прячется. Ну, я тоже вроде тебя веры слухам не дал, пошел к Вовке, его мать мне какой-то родней доводится — так, десятая вода на киселе. А она, как меня увидела, — в слезы. Так и так, дескать, бросил Антон Брониславович, из дому ушел, и что с ним — не знаю…

— Слушай, Фимка, — перебил его Яша. — А может, тебе врачи массаж на лицо прописали? Га?.. Так ты не стесняйся, я так размассажирую твою поганую рожу, что…

— Что массаж? Что массаж? Ты что, Капитан, сдурел? Ты разберись, Капитан… — Фимка в испуге схватился обеими руками за лопату и загородился ею от наступающего на него побелевшего Гордиенко. Но тот сильным рывком выхватил у него лопату из рук и отшвырнул ее в сторону.

— Я тебе покажу, турок, как клевету пускать! У Вовки же отец — коммунист, а ты его в дезертиры, гад, производишь!

Он замахнулся кулаком, но Фимка ловко уклонился от удара, обхватил Яшу руками за плечи и сильной подножкой свалил на стерню.

Живым клубком покатились они по горячей земле. Яша был пониже Фимки ростом, но жилистый и ухватистый, наторевший в драках с уличными пацанами. Фимка — постарше, да и, знать, не зря в московском спортклубе занимался: он успел захватить и вывернуть Яшину руку, прижать его подбородок головой, спутать ноги своими ногами.

— Я покажу тебе, морское копыто, — сопел Яша, стараясь подмять под себя Фимку. А тот скручивал ему руки, силился положить на обе лопатки, говорил сквозь слезы:

— Я же тебе как корешу, Капитан. Я же по-хорошему тебе.

Силы Яши уравновешивались ловкостью Фимки, и они катались, вырывая ногами комья земли, поднимая пыль.

— А что здесь за петухи дерутся! — услышали они вдруг над головой басовитый голос.

Это было так неожиданно, что Фимкины руки сами собой разжались. В другой раз Яша не преминул бы воспользоваться Фимкиной оплошностью, мигом оседлал бы его. Но голос над головой строго приказал:

— Прекратить драку немедленно!

Растрепанные, исцарапанные, ребята медленно поднялись с земли, удивленно поглядывая на статного армейского командира с выгоревшими на солнце бровями.

— Ты что за начальство? — недовольно буркнул Яша, трогая рукой огромный синяк под глазом.

Командир улыбнулся.

— Выходит — самое высокое среди вас.

— Вижу, со шпалой, — ответил Яша. — Капитан, что ли?

— Капитан, — подтвердил военный и улыбнулся. — А вы?

— Мы?.. Мы просто… ребята. Между прочим, меня тоже Капитаном зовут…

— И еще Хивой, — напомнил Яшину школьную кличку Фимка.

— Слушай ты, токарь-пекарь! — снова подступил к Фимке Яша, сжав кулаки. — Катись-ка ты отсюда, пока я с тебя не спустил стружку толщиной с бумажный лист!

Фимка обиженно шмыгнул носом, подтянул сползающие штаны и, махнув рукой — ничего-то ты, дуралей, не понял! — подобрал затоптанные в пыль брыль и лопату и побрел к своей бригаде.

— Да смотри про Вовкиного отца не болтай — уши повывинчиваю! — крикнул ему вслед Яша.

— За что ты на него так? — спросил капитан.

Яша недоверчиво скосил глаза на незнакомого командира, небрежно махнул рукой:

— А-а, фармазон!

— Слушай, капитан Хива, — как бы не замечая Яшиной подозрительности, хлестнул себя веткой по голенищу сапога командир. — Ты не знаешь, где тут работает твой сверстник Яша Гордиенко?

— Кто-кто? — удивленно вытаращил глаза Яша.

— Гордиенко Яков, из спецшколы.

— А вам он зачем? — насторожился Яша.

— Много будешь знать — скоро состаришься, парень.

— Нет, вправду?

— Значит, нужен, если спрашиваю.