Твой сын, Одесса

Как нынче днем, как вчера и позавчера, на балкон, на крыши, на землю падали крупные, тихие хлопья. Только теперь это были серые хлопья пепла.

16. Шакалы из Галаты

Ленивый, как боярин, и жирный, как портовая крыса, начальник жандармерии подполковник Пержу брезгливо отодвинул ладонью налитую полковником Ионеску рюмку водки:

— Нет настроения.

Сообщение о разгроме немцев под Москвой испортило настроение не одному только Леону Пержу. Кто думал, что русские будут так сопротивляться! Заверял же Гитлер, что до зимних морозов большевики будут разбиты и война закончится… Говорил же Антонеску, что как только оккупируют Одессу, румынская армия получит отдых… И, кажется, все шло слава богу: Киев, Харьков, Орел, Ростов-на-Дону… вот-вот должны были прорваться к нефтяному Кавказу, со дня на день ожидалось падение Ленинграда и Москвы, и вдруг гром с ясного неба — отборные дивизии фюрера отброшены на 250 километров, уничтожены в снегах Подмосковья.

На юге русские будто только и ждали этого: в канун Нового года высадились с моря и отбили города Керчь и Феодосию, а через несколько дней их корабли высадили десанты в районах Евпатории и Судака. Новое наступление на Севастополь провалилось…

А в Одессе?.. Пержу перебирает в памяти сводки, зачитанные сегодня на совещании. «Террористы, скрывающиеся в катакомбах в Нерубайском, ожидают приказа наладить связи с военнопленными, недовольными крестьянами, а также с теми, кто живет на Слободке, чтобы объединенными усилиями захватить артиллерийскую батарею на крекинг-заводе… Много партизанских групп находится в катакомбах Кривой Балки, Усатова, Нерубайского… Партизаны обстреляли патруль из автоматов. Убит один солдат, ранен офицер… Раскрыта новая партизанская группа среди рабочих завода «Январский»… У катакомб приходится держать целую дивизию, так необходимую на фронте. Кажется, замуровали все щели, взяли под прицел все входы и выходы, а катакомбисты каждую ночь появляются в городе, пускают под откосы поезда, взрывают штабы, а самолеты по их сигналам бомбят воинские казармы, артиллерийские склады и батареи. И сколько тех партизан под землей? Одни говорят, что всего несколько десятков фанатиков, другие утверждают, что в катакомбы ушла добрая половина войск, защищавших Одессу, и только ждут десанта с моря. Что будет, если этой ночью советские корабли появятся на здешнем рейде?..

Леон Пержу зябко поежился. Он вместе с начальником одесского отделения сигуранцы полковником Ионеску и начальником следственного отдела майором Ионом Курерару только что вернулся с совещания у генерала Гинерару. Собственно, Гинерару только председательствовал, указания давали начальник одесского гестапо и представитель германского верховного командования при губернаторе Транснистрии. Они сообщили, что в Берлине обеспокоены и недовольны положением в Одессе, что имперское управление безопасности выразило свое сомнение в том, что румынские каратели своими силами справятся с красным подпольем и катакомбистами, и прислало в Одессу оперативную группу «Мертвая голова». Они потребовали уничтожать всех патриотов, жестоким террором запугать жителей города, создать диверсионные группы и «институт провокаторов» среди партизан. В заключение начальник гестапо заявил, что отныне во главе борьбы с катакомбистами становится оперативная группа «Мертвая голова», с которой румынским властям надлежит координировать все свои действия. В заключение немцы пригрозили, что если жандармское управление и сигуранца не справятся с задачей, то Леона Пержу не спасут больше его родственные связи с директором румынской секретной службы генералом Эудженом Кристеску, а бывшего деникинского контрразведчика Георгиу Ионеску — старые заслуги перед сигуранцей.

— Может быть, настроение господина подполковника поднимет рюмка отечественного коньяка? — заискивающе спросил Ионеску.

— Ну-и. Нет, коньяк тоже не поможет. Господин полковник обещал удивить каким-то сюрпризом.

— О! Вы нетерпеливы. Я уверен, что после сюрприза вы не откажетесь и от русской водки.

— Возможно, — пожевал толстыми губами Пержу.

Он никогда не заехал бы к этому проходимцу Ионеску, если бы тот не пообещал показать нечто такое, что может успокоить нервы и подать надежду на скорый успех в борьбе с партизанами. Ионеску тоже ни за что не пригласил бы к себе этого спесивого индюка Пержу. Но ему не терпелось похвастаться удачей. Тем более что Ионеску рассчитывал: то, что узнает в Одессе Пержу, немедленно станет известно в Бухаресте его родственнику генералу Кристеску — прямому и Главному начальнику Ионеску.

Ионеску подмигнул Курерару, выпил свою рюмку и взял с блюдца соленую маслину. Желтое, как пергамент, лицо полковника разгладилось, маленькие глазки хитро прищурились:

— Что ж, господин майор, не будем томить гостя…

В это время раздался телефонный звонок. Следователь по особо важным делам просил майора Курерару срочно принять его.

— В чем там дело? — раздраженно насупил брови Ионеску. — Пойдите разберитесь.

Курерару вышел.