Твои верные друзья

Морское путешествие, при всей его привлекательности, всегда несколько однообразно: поэтому неожиданное происшествие развлекло всех. Давно уже не осталось на воде и признака четвероногого пловца, а пассажиры все еще обсуждали, каким образом в море могла оказаться собака.

Но вот дома Одессы как-то сразу приблизились, отчетливо рисуясь на фоне зелени садов, уступами поднималась знаменитая одесская лестница; все ближе лес мачт, скопление пароходов в порту; донеслись с берега звонки трамваев; где-то звонко начали отбивать склянки, и сейчас же, далеко разносясь по воде, со всех сторон откликнулись судовые колокола, отбивающие рынду.[46]

«Россия» вошла в гавань и стала швартоваться у стенки. Полетели на берег тонкие стальные тросы. На палубе началась суета, всегда предшествующая высадке пассажиров, заиграла музыка, с какой возвращающийся из дальнего рейса корабль обычно приваливает к причалу, какое-то волнение поднялось в душе. Собака была забыта.

2

На пляже Аркадии — любимом месте отдыха одесситов — по обыкновению было оживленно, людно. Я медленно подвигался вдоль берега, высматривая для себя подходящее местечко, когда детский голосок, звонко скомандовавший: «Мирта, аппорт!», заставил меня остановиться и посмотреть в ту сторону.

У воды стояла девочка лет тринадцати-четырнадцати в купальном костюме и соломенной шляпке, тоненькая, изящная, от головы до пят покрытая ровным сильным загаром, будто отлитая из бронзы, и, подбирая у ног камешки, швыряла их в море, а там, то исчезая, то появляясь на поверхности, виднелась голова собаки. Когда очередной камешек, описав крутую траекторию, булькал в воду, собака мгновенно ныряла за ним и — как это ни было поразительно — успевала схватить его прежде, чем он достигал дна. Вынырнув, пес встряхивал головой, и камень вылетал из пасти, как подтверждение необыкновенной ловкости четвероногого водолаза. Девочка восторженно хлопала в ладоши, вознаграждая этим собаку за ее труд, и снова, приказывая: «Мирта, аппорт!», бросала камешек, заставляя верное животное на две-три секунды вновь погрузиться с головой.

Эта игра заинтересовала меня. Я подошел поближе. Кучка любопытных окружала девочку, каждый раз встречая вынырнувшую собаку громкими возгласами одобрения; другие следили за этим необычным развлечением, растянувшись на песке. Мое внимание привлекла молодая женщина в легком шелковом платье с темнопунцовыми цветами, сидевшая в глубоком плетеном кресле, под тентом, с красивым и, как мне показалось, чуть грустным лицом; на коленях у нее лежала раскрытая книга, а глаза были устремлены на девочку, и ласковая материнская улыбка освещала это лицо с ранними морщинками у рта и глаз.

— Хватит, доченька, Мирта уже устала, — сказала она.

— Ой, мамочка, Мирта никогда не устает плавать! — откликнулась бронзовая русалочка, но все же послушалась матери и позвала собаку из воды.

Шопот восхищения пронесся среди отдыхающих, когда собака подплыла к берегу и вышла на песок. Не часто видишь таких гигантских собак; я невольно залюбовался на нее. Черная от кончика носа до кончика хвоста, с длинной волнистой шерстью, образующей живописные начесы на лапах и под животом, с пушистым хвостом и свисающими ушами, она несомненно принадлежала к столь редкой у нас породе собак-водолазов, родиной которых является далекий остров Ньюфаундленд, отчего этих собак обычно и принято называть ньюфаундлендами. Не уступая в размерах сенбернару, а, может быть, даже превосходя его, но в отличие от него подвижная, с живым, резвым темпераментом и быстрыми ловкими движениями, Мирта сочетала в себе силу и ловкость, устрашающий вид и редкое добродушие нрава, которое проглядывало во всех ее повадках. Отряхнувшись, она подбежала к старшей хозяйке и растянулась у ее ног, а девочка опустилась рядом и, обхватив собаку за шею, погрузила руки в ее мягкую густую шерсть.

Я вспомнил про собаку, виденную накануне в море, и рассказал об этом владелице ньюфаундленда, в заключение спросив, не могла ли это быть Мирта.

— Да, да, это была Мирта, — с живостью подтвердила мать девочки. — Мы видели, когда шла «Россия». Мы живем неподалеку отсюда, на даче, у берега моря, а сегодня приехали в город, чтобы посмотреть на праздник... Мирта часто делает так: уплывет, и нет ее — иногда и час, и два. Это у нее вроде как ежедневное занятие гимнастикой. Она не может жить без этого.

— А вы не боитесь, что она может утонуть?

— Мирта! Утонуть? Что вы! — рассмеялась молодая женщина.

Она сказала это таким тоном, как будто речь шла не о собаке, а о каком-то неизвестном мне существе, на которое не распространялись обычные законы тяготения тел, которому не страшны никакие стихии.

— Ну, а если вдруг — шторм? — не унимался я.

— В шторм? — Она не ответила, и я решил, что заставил ее поколебаться в своей уверенности; в действительности, как я понял позднее, напоминание о шторме в связи с собакой всегда вызывало в памяти моей собеседницы одну картину, заставлявшую ее на время выключиться из разговора.

Вместо матери ответила дочь.