Твоя безумная «фанатка»

Подношение сработало. Разувшись и стянув с себя пальто, Бондарев устало рухнул на сдвинутые койки. Ноги ныли от длительной ходьбы, а в ушах для сих пор гудело. Помимо радиоэфира у них сегодня, как обычно, каждая минута была расписана "от" и "до". Вернуться в Академию получилось лишь к темноте.

Он так и лежал, просто наслаждаясь покоем, пока Пылаева, присев рядом, вытряхивала из пакетика киндеры, шоколадки, Чупа-чупсы, Рафаэлло и плоскую коробочку размером с футляр для СД-диска. Её глаза изумлено расширились.

Внутри, на мягкой фиолетовой подложке лежал чёрный чокер с золотой застёжкой и украшенный свисающими капельками. То, что это были бриллианты, пусть и не громадные, говорила бирка фирменного ювелирного магазина.

— С ума сошёл? Зачем? — она с дрогнувшим сердцем коснулась бархатной ленточки. Такой приятной на ощупь.

— Попытка извиниться. Ты права, я перегнул палку с самоуправством, — Матвей, конечно, так не считал, но Дина посоветовала сказать именно так, чтобы ссора не затянулась на неопределённый срок. Маленькая ложь во имя душевного равновесия обеих сторон. Хорошо иметь под боком мудрого человека. Особенно, когда сам редкостный балбес и полный профан в любовных делах.

— И что, будешь каждый раз покупать украшение, когда заиграешься с диктаторскими замашками? — со смешком покачала головой Нелли.

— Почему нет? Такими темпами, думаю, в течение полугода успеем поменять всю твою чешскую бижутерию на драгоценные металлы.

Пылаева, чувствуя неконтролируемый прилив нежности, подлезла к нему под бочок, свернувшись калачиком и прижавшись как можно ближе.

— Я тоже была не права. Прости за истерику. Я себя не контролирую в такие моменты. Чувствую, что заговариваюсь, что надо заткнуться, но остановиться не могу…

— Правильно ли я понимаю, что ты всё же подумаешь над моим предложением? Скажи, что подумаешь, а то я так и не дал опровержения. Ай, — его с чувством укусили. — Ну а что? Дать задний ход никогда не поздно.

— Почему для тебя это так важно?

— Мне просто пришло в голову, что если всё сложится, мы будем в постоянных разъездах. А я не верю в отношения на расстоянии.

— Ага. А так я всегда буду под наблюдением, да?

— Так ты всегда будешь рядом. Так что? Подумаешь?

— Хорошо. Подумаю.

Такая покорность Матвею не понравилась. Он ожидал, по меньшей мере, продолжения утренней дискуссии. Возможно даже с последующей новой ссорой. А тут аж за километр подвохом разило.

— Ты какая-то тихая. Соглашаешься со всем. Не заболела?

Да если бы!

— Не думаю.

— Эй, да что такое? — Бондарев извернулся так, что оказался над ней.

Нелли несколько секунд смотрела на него в слабом свете настольной лампы. Смотрела и собиралась с духом, чтобы признаться. Самой прочувствовав на личном опыте, она ненавидела ложь в любом её проявлении. И вот она смотрела на то, с каким беспокойством, с какой нежностью он разглядывал её… и не могла проронить ни слова. Страх не увидеть больше этого взгляда отключал здравый рассудок.

— Я люблю тебя, — вместо этого вырвалось из неё. Слова уже прилетели к адресату, а она только-только постигала их смысл и понимала, что да. Любит. И теперь боится потерять.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Усталость Матвея как рукой сняло. Довольный, как нашкодивший кот, стыривший припрятанную заначку с валерьянкой, он разве что не светился. Горячие поцелуи, согревающие ласки и тонны нежности, перемешанной с разгорающимся желанием последовали незамедлительно. И вроде бы всё было хорошо, у них и вообще, однако следующие пару дней Бондарева не оставляло ощущение, что что-то всё-таки не так.

Он нестолько видел, сколько чувствовал на интуитивном уровне, как, несмотря на привычную несерьезность весёлых хвостиков, радужных тряпок и заразительного смеха, её что-то гложет, но достучаться не мог. Ему открываться она не хотела. Не придумав ничего лучше, Матвей заслал в сердце логова проверенного шпиона.

Дина была прирождённый хамелеоном. Она умело подобралась издалека, придумывала гениальные по своей простоте уловки, пока в какой-то момент не оказалась в своей почти что уже бывшей комнате. Пока Нелли допечатывала эссе по зарубежной литературе, Кудряшка смывала ногти. Именно под предлогом, что у неё закончился ацетон, она, собственно, и вышла на финальную стадию установления контакта с "целью".

— Мы можем считаться подругами? — лежа на животе и болтая одетыми в полосатые носочки с консолей ногами спросила как бы невзначай она.

На неё озадачено подняли голову.

— Не знаю. Можем?

— Ну… если ты будешь встречаться с моим братом, то опасность, что я уведу твоего парня автоматически сводится к нулю.

Пылаева усмехнулась.

— Это аргумент.

— Вот и я том же. Это к чему я всё… На самом деле, меня Мотя подослал. Видит, что что-то с тобой неладное. Вот и попросил выяснить.

— Спасибо за честность.