Твоя безумная Кэтрин

– Раньше ты не страдал глухотой, – констатировала я, продолжая чиркать в блокноте.

– Ты подозрительно спокойна. – Мужчина в раздражении прошелся по номеру.

Настроение у него с утра было не ахти, а тут еще я с неутешительным известием.

– Мы блефовали. Блеф не сработал. Сегодня расклад не в нашу пользу, только и всего. Будет новый день и новое дело. – Я провела вертикальную линию.

– Слушай, а может, ты с ним переспишь? – спросил мой спутник, останавливаясь напротив.

Я подняла взгляд на мужчину и серьезно ответила:

– Может и пересплю. – Смысла изображать святую скромницу не было, особенно перед Михаилом. – И что? Подарит он мне колечко или сережки, прежде чем выставить вон. Максимум даст пятьсот баксов на новое платьишко, мы за этим сюда приехали? – Я снова стала рисовать.

– Нет. И я это так не оставлю, – пригрозил Мишка и возмущенно спросил: – Чем ты вообще занимаешься?

Он заглянул через плечо и несколько минут сосредоточенно разглядывал мои творческие потуги.

– Вот здесь ошибка, – ткнул он в правый верхний угол листка, – здесь забор, а дороги нет.

Он был прав, и я стала торопливо стирать линии.

– И вообще, если тебе так нужен план этого «Медвежьего угла», скачай с их сайта. Какого лешего ты тратишь время на подобную ерунду?

Критика была обоснованной, и я взяла планшет. На сайте гостиницы действительно было схематичное изображение корпусов и прилегающей территории. Я сохранила картинку, открыла ее в редакторе и поставила первую точку там, где казнили лошадь. Не убили, а именно казнили и выставили эту казнь напоказ. Поставила вторую точку там, где принесли в жертву пса.

– Я должен подумать, – пробормотал Михаил выпрямляясь.

– Бог в помощь, – пожелала я, встала и, прихватив планшет, вышла из номера, оставив своего спутника бродить по ковру в тяжких раздумьях. Похоже, мой уход никак не отобразился на его мыслительном процессе. Во всяком случае, ни комментировать, ни останавливать он меня не стал.

Быстро спустившись по лестнице, я выскочила на улицу. Нужно все-таки выяснить, сколько у Столетова этих столбов и что на них изображено. Я остановилась напротив первого. Дорожка, что уходила к бревенчатым коттеджам, тонула в утреннем тумане. Скоро начнут подавать завтрак, если уже не начали. Хотя, сколько тут осталось постояльцев? Вряд ли повар перерабатывает.

Я поняла, что все еще стою перед столбом с изображением лошади и предпочитаю думать о чем угодно, только не о том, что произошло здесь недавно. Я сделала шаг к столбу и коснулась резного дерева. Вопреки ожиданиям, его поверхность была чуть теплой, и было так легко представить, будто касаешься лошадиной шеи, а под пальцами бьется пульс.

– Как жаль, что ты не умеешь говорить, – прошептала я, закрывая глаза. – Не можешь рассказать, кто устроил это безобразие. – Я провела рукой по деревянной гриве.

– Знаете, единственная, кто на моей памяти обнимался с деревьями, была Кэтрин, – услышала я знакомый голос и открыла глаза. На тропинке стоял Макс и разглядывал меня со странным любопытством.

– Это не дерево, – не придумала ничего лучше, чем возразить, я. – Ты знал Кэтрин?

– Видел один раз, кажется, вон там. – Он указал рукой в сторону реки. – На тополе висла, прям как ты сейчас. Даже подумал, что девка пьяная, зрачки у нее были… – Он вздохнул. – Наширялась девка, как пить дать закинулась чем-то.

«Опаньки, – подумала я, – наширяться – это было мне ох как знакомо».

– И ты сразу доложил хозяину?

– Где там, – он махнул рукой. – Я тогда даже не знал, что это Кэтрин, подумал, гостья, а стучать на постояльцев – дело неблагодарное, тем более, если только что приехал устраиваться на работу. Я приехал, – пояснил Макс на тот случай, если мне не понятно. – Раньше в Верхоленске в ночном клубе водку бодяжил, потом в эти края подался. Иду, в голове собеседование прокручиваю, а тут девка с деревом обнимается, а зрачки во всю радужку.

– Но потом, когда тебя приняли… – начал я.

– Меня не приняли. – Он грустно улыбнулся. – Сказали, перезвонят, но Кэтрин через два дня пропала, и всем стало не до бармена. – Он пожал плечами. – Я даже заезжал сюда, хотел, чтобы мне прямо сказали, гуляй мол, Максимка, а тут такое. Все напуганы, менты злющие ко всем цепляются, хозяин с великого бодуна, пытается понять, что вообще происходит. – Макс махнул рукой. – И я уехал, подался южнее, работал то тут, то там. Вернулся лет через пять, а здесь снова персонал набирают, как раз новый корпус открыли. Ну и решил еще раз попробовать. И вот я здесь уже полтора года. – Он развел руками.

– Долго ее искали? Кэтрин?

– Честно говоря, не знаю, – признался бармен, – но приказ проводить любого, кто располагает каким-либо сведениями о ней, прямиком к Назару Андреевичу до сих пор в силе. Знаете, он мне как-то признался, что будь у него возможность, всю бы речку до дна вычерпал, но нашел сестру. Хотя столько лет прошло, и все вроде уже успокоились, понимаете?

Да, я понимала. Все течет, все изменяется. Горе не может длиться вечно, и те, кто еще недавно выл на луну от отчаяния, вдруг понимают, что снова могут улыбаться, пусть и с горечью.