Твоя измена. Право на отцовство

Тягучий, уверенный, страстный. Но в каждом прикосновении чувствуется, что он может сделать этот поцелуй еще более откровенным.

Голова кружится. Сердце стрекочет. Ноги словно теряют опору. Я начинаю задыхаться и первой разрываю поцелуй.

— Наконец-то, — выдыхает Тимофей, еще раз быстро коснувшись моих губ своими. — Я все гадал, какие твои губы на вкус.

— Теперь узнал?

— Теперь я хочу узнать тебя еще ближе. Ты мне сразу понравилась… Я был в отношениях, пусть даже брак трещал по швам, но не в моих правилах гулять налево. Однако я не мог перестать думать о тебе.

За моей спиной слышно, как начинает тявкать собака родителей. Значит, они скоро выйдут.

— Знаешь, у моих родителей куча вопросов. Давай не будем осложнять все сейчас?

Делаю шаг назад, Тимофей ловит мою левую руку за запястье, удерживая его сильными пальцами.

— А позднее? Я могу позвонить тебе позднее? Давай увидимся завтра? — предлагает напористо.

Его глаза горят, вид воодушевленный, решительный.

У меня чуть-чуть екает сердце. Из-за этого поцелуя я чувствую себя обманщицей, предательницей. Впервые допускаю мысль о другом мужчине, кроме Славы. Впервые поцеловалась с другим. Это и пугает, и будоражит. С Тимофеем вообще все — другое.

— Да, только прежде, чем звонить, напиши мне смс. Я не сохранила твой номер. Перезвоню сама, как освобожусь.

— И на завтра? Все в силе?

Ох, какой… Была бы его воля, он бы меня и сейчас не отпустил, зацеловал, присвоил!

— Давай поговорим об этом вечером?

Лязгает калитка.

— Спасибо, что подвез. Хорошего дня.

***

За калиткой оказывается папа. Он немного нахмурен и настороженно смотрит в спину уходящему Тимофею, но потом расслабляется.

— Здравствуй, папа.

— Привет, доча.

— Чего ты такой хмурый?

— Услышал мужской голос и подумал, что за тобой Славик примчался, герой этот… — папа сплюнул в сторону. — Сразу настроение испортилось.

— Нет, это не Славик.

— А кто?

— Просто мой знакомый. Встретила в аэропорту, оказалось, что мы летели одним рейсом, только в разных классах. У меня отвалилась ручка на сумке, он предложил подвезти меня.

— Ясно, проходи в дом, а я возьму твои сумки. Мать уже заждалась, вся обревелась, — фыркает папа. — Жалко ей твой развалившийся брак. Уже все лекарства выпила, но до сих пор слезы.

— Мне тоже жалко, я так любила Славу, но теперь все кончено. Дороги назад нет. Ребенок от чужой женщины, к тому же он с ней спал, свекровь плетет интриги, а Слава иногда… Иногда просто как телок ведется на это, надоело! — выдохнула я. — Надеюсь, вы не станете уговаривать меня сохранить брак и пойти на мировую с лжецом и изменником?

Отец чуть-чуть закашливается и сообщает мне приглушенным голосом:

— Милана, ты же знаешь, мне твой муженек изначально не понравился, — заявляет он. — Смазливый слишком, приторный… Имечко, как у маменькиного сынка — Славик. Но ты же настояла на отношениях с ним, вдвоем с мамой на меня как насели… Так что скрепя сердце я дал согласие на ваш брак. Вот как все обернулось… — вздыхает. — Так что насчет меня не переживай. Я точно не буду ратовать за воссоединение с этим козлом, гуляющим налево! Да что ему вообще не хватало?! — возмущается шумно. — Такую умницу-красавицу, как ты, еще поискать надо!

— Спасибо, папа! — обнимаю своего родителя. — Главное, чтобы и мама была такого же мнения, а то знаешь, как она реагировала, когда узнала о размолвке…

— Правильно, — снова поддакивает папа. — Наша мать всегда за сохранение семьи, сохранение ее от всякой ерунды, типа ссор по мелочам. Но тут дело идет о серьезном. Ребенок на стороне! Шутка, что ли?!

Мы уже входим в дом, мама хлопочет, судя по звукам, на кухне, но выходит меня встретить. Видно, что она плакала, глаза покрасневшие, припухшие…

Мое сердце сжимается, мне не хотелось бы, чтобы мама с папой за меня до слез переживали, но увы… Так вышло, мама! Так вышло… Больше терпеть и молчать я была не в силах.

— Вот ты и приехала, красавица моя! — обнимает крепко-крепко.

— Мать… — негромко просит папа. — Ты бы завязывала со слезами! Ну, сколько можно?

— Все-все, Миша! — вытирает мама полотенцем уголки глаз. — Я так и не планировала сырость разводить. Но позвонил этот… И я не сдержалась.

— Кто позвонил, мама? — спрашиваю я и на сердце холодеет.

— Славик твой! Кто же еще… Наговорил мне, ох…

Мама сильно бледнеет, хватается за сердце и медленно оседает на стул.

— Мама!

Первые сутки прошли в страхе и беготне по больнице вместе с помрачневшим отцом.

— Не первый раз у матери сердце шалит, — скупо сказал он.

— Почему вы молчали? — удивилась я. — Ничего не говорили!

— Проблемами грузить не хотели, сами бы справились потихоньку. Галя и насчет операции узнавала. Хотела планово, на очередь встать.

— Какая очередь, какая плановая операция? — от отчаяния я заломила руки.

Поговорив с врачом, мы пришли к выводу, что операцию стоит провести и, чем быстрее, тем лучше. Поэтому я, недолго думая, сняла все свои сбережения и накопления на черный день, отдав за операцию для мамы. Все, что угодно, лишь бы спасти родного человека.

В суете дней о Тимофее я совсем забыла, честно говоря, было не до него. У меня и на саму себя времени не было…