Твоя любовь сильнее смерти

Помнится, когда они с братом и сестрой Лидкой были маленькими, их покойная мама, когда не была слишком уставшей, рассказывала им на ночь одну и ту же историю про молодую девушку и парня. Они любили друг друга, но парень погиб на заготовке леса, а девушка ослепла от горя. Ксюша тогда все спрашивала: "А как это – от горя? Что у нее заболело?" Александра, уже засыпая, ответила: "Душа заболела, а ее не излечить".

Приехал брат Николай. Предлагал немедленно вызывать Наташу или Лену. Но Ксюша наотрез отказалась. Потом Николай, предполагая, что сестра сопротивляется лишь бы не доставить неудобств дочкам, решил тайно вызвать племянниц. Ксюша это почувствовала:

– Коля, ты мой любимый брат и знаешь это. Христом Богом прошу: ничего не сообщай дочкам. Я никуда не хочу уезжать. А вот если определишь меня в приют (отсюда не далеко) – буду молиться за тебя до смерти. Братик мой, сделай это для меня. Говорила Зина, что приют называется "Зорька", это в соседнем районе.

Так Ксюша оказалась в "Зорьке". О том, что брата Колю по дороге от Зорянского до Калиновки сбила машина, и он надолго попал в больницу, Ксении не сказали…

* * *

Где-то за месяц до Нового года баба Ксеня из пятой палаты заболела, да так, что пришлось перевести ее в изолятор. Больная начала бредить, возле нее посменно дежурили медсестры. Настя, привязавшаяся за последнее время к старушке, больше других находилась возле больной. Дни Ксении Ивановны явно были сочтены, и девушка боялась, чтобы несчастье не произошло в ее дежурство.

Сейчас Настя тихонько, чтобы не потревожить больную, пристраивала букетик рябины у изголовья Ксении Ивановны. Она забрала его из пятой палаты, где раньше лежала баба Ксеня. Неожиданно больная внятно, спокойным голосом, заговорила:

– Так запахло свежестью. Букет мой принесла, да, Настя? Дай мне несколько ягодок подержать. Когда-то у меня были бусы, похожие на рябину.

Услышав голос бабы Ксени, Настя сначала испугалась, потом обрадовалась: наконец-то больная пришла в сознание! Больше двух суток была в беспамятстве. Девушка суетливо вложила в руку старушки выдернутую из букета ветку и заботливо спросила:

– Ксения Ивановна, может, что покушать хотите? Давайте, я принесу вам бульончика, а?

Больная отрицательно покачала головой и тихо попросила:

– Присядь, дочка. У меня просьба к тебе будет.

Настя испуганно села на кровать, взяла старушку за руку, успокаивая:

– Говорите, Ксения Ивановна, я все сделаю.

Больная вытащила из-за пазухи красноватый камешек на нитке (его Настя видела и раньше) и попросила:

– Настуся, пусть этот камешек со мной останется, чтобы его не выбросили… Ты знаешь, о чем я… Больше у меня ничего такого нету. Колечки, цепочки я при жизни раздарила. И еще, дочка: в моей сумочке возьми письмо. Такой старый в пятнах листик (тогда бумаги не было). Ты его узнаешь. А остальной хлам выбрось. Придет человек, будет меня спрашивать – отдай ему это письмо. Для него писано… Ой, мамочки, вот же он! Пришел! – Баба Ксеня порывисто привстала, облокотившись на одну руку, вторую с раскрытой ладонью протянула вперед. – Алеша, иди ближе ко мне! О, и мама пришли! А Дарья говорила, что вы умерли. Ведьма старая, нашла, чем шутки шутить!.. Да, мама, сейчас пойдем огурцы полоть. Руку только дайте… Вот, спасибочко!

Настя с расширенными глазами слушала, пытаясь взять себя в руки. А больная в горячке продолжала:

– Алеша, не стой, иди ко мне! Наша Павця, знаешь, чего отколола? Сказала мне, что ты женился! Вот уж смеху-то было, Алешенька! Я от Озерков до самого Зорянского всю дорогу смеялась!

Больная откинулась назад на подушку и, зажимая ладонями рот, начала, вперемежку со всхлипами, хрипло хохотать. Перепугавшаяся Настя куском бинта вытирала дрожащими руками капли пота на ее лбу, уговаривая успокоиться. Хохот оборвался резко, будто Ксения Ивановна и не смеялась вовсе. Блаженная улыбка разгладила напряженное лицо бабы Ксени, и она, устремив незрячие глаза вперед, задушевно молвила:

– Ты уже знаешь про Леночку, да, Алеша? Вот и хорошо! Дождалась я этого часа… Нам с тобой порознь нельзя, мы же друг для друга. Я знала, что ты так же думаешь! Вот только никак ближе не подходишь! Алеша, я рассержусь… Ой, каким ты маленьким стал!.. Где?! Где он?! Совсем не стало! Мама, дайте руку, пойдем быстрее, догоним!..

Последние слова больная произнесла медленно, шепотом и затихла.

Настя в отчаянии и с надеждой поглядывала на дверь: вдруг Варвара Поликарповна не уехала домой и зайдет сюда? Затем девушка решила сходить за лекарством для укола. Врач прописал бабе Ксене колоть на ночь успокоительное. Девушка осторожно, с опаской подобрала с одеяла оброненную ветку рябины, поправила подушку у больной и тихонько вышла…

* * *

Укол не понадобился. Умершая лежала на спине, зажав одной рукой бусинку с ниткой на шее. Всегда покорная при жизни улыбка сменилась на легкую, снисходительную усмешку, враз отделившую покойницу от всего земного. Эта усмешка торжествовала! Она говорила: «Мне больше никто не сделает больно!»

Плачущая Настя жаловалась: