Твоя навеки

Фернандо вышел из автомобиля и обнял мать, хрупкую, уставшую. Затем обнялся с отцом, с Панчито, с тетушками и дядюшками, которые не упустили случая сделать ему замечания относительно длинных волос и черной бороды. Его невозможно было узнать. Заметив Софию, он остановился в изумлении.

— Я думал, что мне уже не доведется увидеть тебя, — сказал он, глядя на женщину, которая когда-то была ненавистна ему.

Теперь они были совсем другими людьми. Детство, как растянутая пьеса, оборвалось, лишив их привычных ролей.

— Как приятно встретить тебя снова, Ферчо, как хорошо, что ты вернулся домой, — проговорила она, ибо больше ей нечего было ему ответить.

Она чувствовала себя неловко. Фернандо был для нее чужим человеком, почти незнакомцем.

Когда Фернандо увидел Санти, он совершенно неожиданно для обоих разрыдался. В Санти он узнал друга, который отправился с ним в холодную ночь, чтобы отомстить Факундо Хернандесу. Фернандо плакал не потому, что позже именно Факундо сохранил ему жизнь, и не оттого, что они вместе спасли Марию, — он плакал потому, что в зеленых глазах своего брата увидел потраченное впустую время, которое было отравлено ненавистью и завистью. Он разрыдался потому, что вновь обрел дом, который мог и не терять. Он оглянулся и увидел, что тени, пугавшие его, исчезли.

Чикита повела Фернандо в дом, чтобы он увиделся с Марией. Санти перехватил взгляд Софии, и они поняли, что их присутствие сейчас было бы неуместным. Фернандо надо было побыть с сестрой наедине.

— Давай поедем в город, — предложил Санти. — Никто не заметит, что нас нет, раз Ферчо приехал.

— Он так изменился. Как будто это другой человек. Я ни за что не узнала бы его, — сказала София, следуя за Санти.

— Я знаю. Он и вправду другой человек.

— У меня нет к нему никаких чувств, — призналась София, удивляясь тому, что разлука может разрушить отношения с одними людьми, но ничуть не ослабить связи с другими.

— Он прошел через большие испытания, Софи. Он стал другим. Ни я, ни ты не сможем заглянуть в его душу.

Увидев сестру, Фернандо поразился тому, что на ее лице сияла мужественная улыбка. Его ужаснули произошедшие в ней перемены. Она стала похожа на узника немецких концлагерей времен Второй мировой войны. Она потеряла волосы, отчего ее череп казался угловатым, а тонкая кожа сильно натянутой. Но оказалось, что Мария обладает духом воина. Ее присутствие освещало комнату. Она протянула ему прозрачную руку и поблагодарила брата, за то, что тот приехал ради нее. Фернандо еще раз ощутил, насколько ему не хватает храбрости.

— Только посмотрите на него! — засмеялась она, и в ее глазах появилась нежность. — Что ты с собой сделал, Ферчо?

Фернандо не смог найти в себе сил, вымолвить хоть слово. Его губы задрожали, а темные глаза наполнились слезами.

— О, я вечно всех довожу до слез!

Она хотела пошутить, но начала плакать сама.

— Ах ты, негодник, какой же ты негодник, — стала журить брата Мария. — Покинуть нас на столько лет! Почему ты не давал о себе знать людям, которые так любят тебя?! Ты хотя бы скучал о них? Ты останешься здесь?

— Я останусь... — хрипло проговорил он. — Мне так жаль...

— О, тихо, тихо, — произнесла она. — У меня есть одно правило. Никаких сожалений. Никаких угрызений совести. Никаких криков и стенаний. Я поговорила с Софией. В этом доме надо жить только настоящим. Разрешается говорить только о старых добрых днях. Ведь было все хорошо, Ферчо?

Он кивнул.

— О, помнишь мою подругу, по которой ты сох? Ты ее помнишь, не так ли? Ее звали Сильвия Диаз. Ты еще писал ей любовные письма. Мне интересно, что с ней случилось.

— Я ей никогда не нравился, — с улыбкой вспоминая те невинные дни, сказал он.

— О да. Но она была очень застенчивой. Она всегда перечитывала твои письма на занятиях. Она читала их мне. Они были очень романтическими.

— Не думаю.

— О, я тебя уверяю. Очень романтическими. Ты был темной лошадкой. Мы никогда не могли тебя раскусить. Однажды мы с Софией засекли тебя, когда ты целовался в бассейне с Романией Блекир.

— Я знал, что вы подсматриваете, — признался он ей и улыбнулся.

— Ты этого никак не показал.

— О, еще бы, я получил удовольствие от внимания к своей персоне, — засмеялся он.

— Это ведь лучше. Смех исцеляет, а слезы приносят печаль, — проговорила она, и они рассмеялись вместе.

Глава 45

— Ты помнишь, как мы отправлялись каждый субботний вечер на мессу? — Голос Софии эхом отразился от холодных каменных стен церкви Пресвятой Девы.

— Перед тем как пойти в ночной клуб, — уточнил Санти. — Хотя это и не очень уместно вспоминать.

— Я никогда не испытывала угрызений совести, — ответила она. — Честно говоря, я воспринимала мессу как обязанность.

— Ты все время сдерживала смех.

—- Но вообще-то очень сложно сдерживаться, когда слышишь, как падре Джулио заикается и путает слова.

— Он умер много лет назад.

— Я не могу сказать, чтобы у меня в сердце была рана.

— Ты в его церкви, поэтому должна выразить сожаление, — со смехом произнес Санти.

— Ты хочешь сказать, что он меня слышит? Интересно, на небесах люди тоже заикаются? Представляешь себе заикающегося ангела?