Твоя навеки

Она умоляла его, и Пако отошел к окну, чтобы не встретиться с дочерью взглядом. Его вина была слишком велика. Он знал, что сейчас речь идет не о скандале, а о том романе в далеком 1956 году, когда Пако предал Анну. Теперь ее доверие предала дочь. Он не мог допустить и мысли, что потеряет мир с женой навсегда. Он видел обиду в ее глазах. Все дело в том, что Анна не принадлежала ни этой стране, ни этой семье. У него не оставалось выбора, как только стать на сторону Анны.

— Я думаю, что твоя мама права, — выговорил он после долгих размышлений. — Завтра Джакинто отвезет тебя в аэропорт. Поэтому тебе надо пойти и собрать свои вещи, ведь тебя не будет довольно долгое время.

София услышала, как его голос сорвался, но в нем не было ни жалости, ни сочувствия к дочери.

— Я не отправлюсь никуда, пока не увижу Санти, — крикнула она, покраснев от напряжения. — Вы думаете не обо мне, а только о репутации, об имени семьи! Да разве это правильно, что вам плевать на чувства собственной дочери? Я вас ненавижу, обоих!

София выбежала из комнаты на террасу. Она не останавливалась, пока не достигла густой чащи. Укрывшись среди деревьев, она прислонилась к одному из них и начала рыдать, сетуя на несправедливость мира и оглядывая родные места, не ощущая в этот миг ничего, кроме ненависти.

Когда она вернулась в кухню, до нее донеслись голоса родителей, которые остались в гостиной. Они ссорились. Ее мать громко кричала на отца по-английски и рыдала. София не стала ждать.

— Соледад, — прошептала она.

Горничная подняла глаза от плиты и заметила заплаканное лицо своей любимицы.

— Что такое?

Она рванулась к девушке, как если бы увидела свою родную дочь плачущей. Когда она крепко прижала ее к себе, София заметила, что стала выше своей горничной.

— О Соледад, я попала в такой переплет. Ты сделаешь мне одолжение?

Ее глаза блестели, как в лихорадке. Она придумала план, и никто не мог помешать ему. Она подбежала к буфету и нацарапала карандашом короткую записку.

— Отнеси эту записку Санти. Никому ничего не говори, поняла? Ни слова!

Соледад, заинтригованная тем, что ее участию придают такое значение, подмигнула и положила записку в карман передника.

— Я ухожу, сеньорита София. Не волнуйтесь. Сеньор Сантьяго получит эту записку через минуту.

С этими словами она исчезла из дома.

Когда Рафаэль и Августин появились в доме Чикиты, они сразу же разболтали, что в доме назревает гроза и София попала в очередной переплет.

— Она напрашивалась на неприятности уже несколько недель, — радостно сообщил Августин.

— Не надо говорить о ней гадости, — заметила ему Мария. — Твоя мать только несколько дней назад сказала, что они стали ладить. Не надо злорадствовать.

— Сколько все это продлится? — с волнением спросил Санти.

— Зная Софию, могу предположить, что она соберет вещи и убежит, — сказал Рафаэль, переключая каналы и плюхаясь на софу. — Мария, ангел мой, принеси мне пива, хорошо?

— Хорошо, — вздохнула Мария. — Чего-нибудь еще?

— Нет, только пива.

Санти стоял у окна, глядя на свое отражение в стекле, не в состоянии скрыть своего беспокойства. Все смотрели телевизор, но Санти не мог расслабиться. Через полчаса его напряжение достигло предела, и он поспешно вышел из дому. Спускаясь с террасы, он заметил Соледад. Она раскраснелась и вспотела, торопясь поскорее выполнить поручение своей юной хозяйки.

— Соледад! — перехватив ее руку, взволнованно воскликнул Санти.

— О, благодарение небесам, — сказала она, перекрестившись. — Это письмо от сеньориты Софии для вас, сеньор Сантьяго. Она очень расстроена и просила никому ничего не говорить. Это тайна. Она плачет, и я должна бежать к ней.

Соледад промокнула белым кружевным платком потный лоб.

— Что с ней? — спросил он, осознавая, что их тайна, должно быть, раскрыта.

— Я не знаю, сеньор Сантьяго. Я ничего не знаю. Все в письме.

Прежде чем он успел вымолвить хоть слово, она исчезла, словно привидение, среди деревьев.

В тусклом свете веранды он раскрыл записку. Там было всего одно предложение: «Встретимся под деревом омбу».

Глава 19

София уже давно перестала плакать. Лежа на своей кровати, она терпеливо ждала, как человек, смирившийся с неизбежностью судьбы. Время текло необычайно медленно, но она знала, полночь наступит совсем скоро. Она наблюдала, как колышутся цветы на ветру, и их мерное колыхание в такт порывам ветра действовало на нее гипнотически, понемногу успокаивая душевную боль.

Наконец она встала, взяла в кухне фонарик и, как военнопленный, которому нечего терять, бросилась бежать. Она двигалась бесшумно, как пума, влекомая только одной целью — деревом омбу. София спешила через парк, словно от предстоящей встречи зависела вся ее жизнь. Она была способна выдержать удары рока, но ощущала слабость при мысли о неизбежной разлуке. Ей казалось, что она играет какую-то роль в трагической пьесе, что это лишь спектакль, не имеющий никакого отношения к ее реальной жизни.