Твоя половина мира

Элен с двенадцати лет не покидало ощущение, что вот сейчас, в крайнем случае завтра, ей откроется смысл всего этого бардака под названием «жизнь». Смысл не открывался, а она все ждала и ждала. И каждый день как будто что-то предчувствовала. Но это, к сожалению, был не форвертс. Это была обыкновенная надежда, которая сбывается далеко не всегда. А форвертс молчал.

Форвертс?.. Элен затушила окурок о стекло и начала одеваться. Форвертс. Вот же дурацкое слово… Говорят, его придумал какой-то старый хмырь. То ли Двушкин, то ли Трёшкин… Потому и слово такое получилось – для хмырей. В Компании его произносили часто, но вряд ли они представляли, как это работает. Элен и сама не представляла. Однако слово ей не нравилось.

Горловина свитера зацепилась за серьгу в левом ухе, и в этот момент раздался вызов. Пока Элен освобождала лицо, терминал успел чирикнуть раз пять или шесть. Она тоже успела кое-что озвучить – в адрес ювелира, трикотажной фабрики и драгоценной Компании. Звонили, разумеется, оттуда.

– Да, что еще? – бросила Элен.

– Мисс Лаур, вам необходимо сменить оружие, – сказал знакомый голос.

– А мое чем плохо?

– Тем, что ночью из такого же пистолета…

Полушин, конечно… Какой, к черту, Двушкин? Полушин, старый пень. Кому он мешал?..

– …убили Федора Полушина, – закончил абонент.

– Того самого, – утвердительно произнесла Элен.

– О других мы бы сообщать не стали. Вы его вчера не видели?

– Никого не видела.

– А вас кто-нибудь?..

– Что за идиотские вопросы!

– Нас очень смущает это совпадение.

– Тоже «стейджер»?

– Да. Вы должны срочно от него избавиться.

– Понятно. – Элен снова подошла к окну и щелкнула зажигалкой. – Я выберу что-нибудь другое. Найду местное представительство.

– Какое представительство?..

– У вас же есть в Москве филиал? – Она выпустила дым, и улица на секунду погрузилась в туман. Замученный клерк и оба плаката стали едва различимы. – У вас повсюду филиалы.

– Мисс Лаур, вы когда-нибудь расписывались в нашей платежной ведомости?

– Не припомню что-то.

– И не припомните. Вы у нас работаете… на общественных началах. Не нужно никуда ходить, вас там не примут.

– Угум. Короче, новый ствол – моя забота.

– Ведь вы это можете…

– Я могу все! Но однажды мне надоест!

– Желаю удачи, мисс Лаур…

Элен выругалась, наконец-то отцепила серьгу и взяла трезвонящий терминал. Пока она боролась со свитером, трубка успела чирикнуть раз пять или шесть, и Элен тоже кое-что успела.

– От «стейджера» избавлюсь, Полушина не видела! – выпалила она.

Абонент кашлянул.

– Желаю удачи, мисс Лаур…

– И вам того… – начала Элен, но терминал уже пропиликал «отбой». – Я от вас уйду, – прошептала она.

Отделаться от Компании. Месяц пошляться по Европе, потом… устроиться в новую Компанию. Потом уйти и оттуда, а потом…

– Потом я умру, – сказала она рыбкам. – Но вы сдохнете раньше.

Минус 38 часов

– …продолжаются поиски опасного преступника…

Тиль убавил громкость и дальше озвучил за диктора сам:

«…ордер на его арест выдан Европейским Трибуналом полтора года назад. На счету Тиля Хагена разбойные нападения, захваты заложников и убийства. Ввиду особой опасности, которую Хаген представляет для общества, Евротрибунал вынес приговор заочно. Спецслужбы предпринимают беспрецедентные меры, но результатов они пока не дали, и Тиль Хаген по-прежнему остается на свободе».

– Истинная правда, – сказал он вслух.

На экране появилось несколько анимированных фото: престарелый трансвестит, губастый негроид и патлатый бродяга в засаленном рубище.

«Преступник владеет искусством маскировки», – мысленно пояснил Тиль.

– А еще я мог бы прикинуться обезьяной… – пробормотал он, переключая программу.

– Забавный случай в Московском зоопарке. Годовалый шимпанзе, сбежавший вчера из вольера…

Тиль крякнул и пошел за кофе. Автомат в номере был паршивый, подстать отелю. В бункер выпала чашка, сверху в нее полилась коричневая бурда.

– Уважаемый пользователь, десять процентов от стоимости этого напитка за вас оплатила компания «Глобал-Фудс», – донеслось из крохотного динамика.

– Я не пользователь. Я сегодня Рихард Мэйн.

Тиль вдруг щелкнул пальцами и, вернувшись к монитору, набрал адрес своего студенческого блога. Сайт не обновлялся бог знает сколько времени, и его могли уже снять, но… могли ведь и оставить.

Страница загрузилась мгновенно – когда Тиль ее создавал, не было еще ни эхозвука, ни безумной квадрографики, да и скорость связи лишь называлась скоростью. Сейчас этот сайт выглядел убого, но он был: с его биографией – до третьего курса, – с его контактными адресами в студенческом городке, с его избранными – тогда, десять лет назад – ссылками и… с чужим портретом.