Твоя тень

«Наверное, я для нее человек из другого измерения, – поймав взгляд толстухи, подумала Дэнс Кэтрин. – Ну что ж, в конце концов, я, как она сама подметила, еще и работать успеваю!»

– Послушайте, у меня там Шерил и Аннетт приглядывают за малышкой, – сказала женщина и удивительно проворно для своих внушительных габаритов зашагала к трейлеру.

У крыльца она сильно затянулась, затем бросила окурок и тщательно затушила его ногой. В Калифорнии, штате сухостойных кустарников, иначе нельзя: глазом моргнуть не успеешь, как займется лесной пожар. Положение было настолько серьезным, что даже курильщики из бедных районов проявляли должную бдительность.

– Пожалуйста, позвольте задать вам еще парочку вопросов.

– Но если малышка вдруг заплачет…

– …то я помогу поменять ей подгузник – не переживайте. Как, кстати, зовут вашу младшую девочку?

– Кейтлин.

– Какое прекрасное имя! А я свою дочку назвала Мегги.

Они поднялись на крыльцо. Через проржавевшую и пыльную сетку двери Дэнс разглядела убранство дома на колесах: все завалено игрушками. Пластмассовые трехколесные велосипеды, за́мки, кукольные домики, пиратские сундуки – чего там только не было! Хотя внутри царил полумрак, чувствовалось, что там так же душно, как и на улице. Единственным источником света был телевизор. Крутили какую-то мыльную оперу.

Табата вопросительно подняла бровь.

– Хотелось бы кое-что уточнить про Бобби.

Дэнс не отступалась от женщины по одной простой причине: отвечая на вопрос Мэдигана, соседка сболтнула лишнее. Если в ходе допроса человек дает опережающий ответ на еще не заданный вопрос, то зачастую ему есть что скрывать. Табата, заявив, что ни вчера вечером, ни сегодня утром ничего не видела, сама загнала себя в угол.

«Видимо, что-то да произошло этим утром», – сразу же насторожилась Кэтрин.

– Мне и правда пора к детям…

Дэнс сняла очки и заглянула женщине в глаза:

– Табата, что вы видели нынче утром в доме Бобби?

– Ничего, – поспешно открестилась соседка.

Чтобы оценить поведение свидетеля или подозреваемого, требуются дни, а еще лучше – недели. Значимого результата можно добиться, лишь только беседуя на общие темы, когда человеку нет никакого смысла говорить неправду. В ходе допросов дознаватель отмечает для себя особенности поведения субъекта, когда тому нечего скрывать. А на следующем этапе он уже задает вопросы, касающиеся непосредственно преступления, и сравнивает две линии поведения. Допрашиваемый, услышав подобный вопрос, обычно испытывает стресс и так или иначе выдает себя.

Кэтрин Дэнс, будучи опытным дознавателем, умела подмечать некоторые особенности поведения прямо на ходу – без изнурительных допросов. Так Табату, например, выдал голос. Когда женщина солгала, ее голос прозвучал на тон выше, чем обычно: верный признак того, что свидетельница разволновалась.

Дэнс оглянулась на детектива Мэдигана и помощников, переминавшихся с ноги на ногу у трейлера Бобби. Похоже, они нервничали.

– Табата, давайте уже, сбросьте эту ношу с плеч, – спокойно сказала Дэнс. – Если вы поделитесь – всем станет только легче.

«Всем, кроме Бобби…» – мрачно добавила она про себя.

Когда Дэнс уличала допрашиваемых во лжи, то зачастую при этом проливалось немало слез. И плакали не только женщины, но и мужчины. Причем плакс среди представителей сильного пола встречалось предостаточно. Попавшись на лжи, люди рыдали, считая свое поведение недостойным. Порой уходило не меньше часа, чтобы убедить страдальцев, что ничего постыдного тут нет. Особенно когда ложь вызвана страхом за близких.

Табата, к облегчению Дэнс, не заплакала, а лишь только нахмурилась, как будто обдумывала возможные последствия столь рискованного шага.

Дэнс чутко уловила мысль собеседницы: «Что будет с детьми, если я скажу правду?» – и решила ковать железо, пока горячо.

– Не бойтесь. Если что, мы непременно за вами присмотрим. Нам очень важно знать все подробности сегодняшнего утра, – сказала Дэнс и, понизив голос, прибавила: – Понимаю, я и сама мать двоих детей, но на вашем месте я бы обязательно рассказала правду. Даю вам слово, все будет в порядке.

Прошло, наверное, секунд десять, прежде чем Табата заговорила:

– Кто-то был в доме Бобби этим утром.

– Можете описать его?

– Лица я не видела. Не особо и разглядишь-то отсюдова. Угол зрения неудачный, понимаете? В окне виднелся лишь силуэт: грудь, плечи – да и только. Даже одежду – и ту не различила! Это все, что я видела. Клянусь.

Зачастую «клянусь» – маячок, позволяющий уличить допрашиваемого во лжи, но в данном контексте Табате, пожалуй, можно было верить.

– А в котором именно окне? В том, что на фасаде? – спросила Дэнс, показывая на прямоугольное окно, размером приблизительно два на три фута. – Вы увидели кого-то в доме Бобби, когда вышли покурить?

– Ага, верно. Все хочу завязать с куревом, но боюсь набрать вес. Но я обязательно брошу. Просто не хотелось бы растолстеть пуще прежнего, а то Тони-старший и так надо мной вечно подтрунивает. Можете себе представить, каков наглец? Как говорится, уж чья бы корова мычала, мистер Пивное Брюхо!

– Во сколько вы заметили незнакомца?