Твоя, только твоя

И все же, несмотря на большую нагрузку, временами ее мысли были далеки от работы. Несмотря на то, что она вымыла и перевязала множество раненых, написала десятки писем женам, родным и любимым, ей так и не удалось полностью позабыть смуглого красивого капитана с великолепным телом, которого она оставила в Лонгвуде.

Ближе к полудню Мэри шла со свежим постельным бельем по коридору госпиталя, как вдруг она живо представила себя неистово совокупляющейся верхом на лежащем на спине обнаженном капитане.

Мэри споткнулась и чуть не упала.

Позже она кормила горячим бульоном пациента, руки которого были забинтованы до самых плеч, и вдруг представила себе темный коридор второго этажа своего дома и то, что с ней делал капитан Найт в этой жаркой непроглядной тьме.

– Осторожно! – крикнул пациент, и Мэри увидела, что пролила бульон ему на пижаму.

– О Господи! – воскликнула она, отставила миску и принялась торопливо вытирать пролитый бульон. – Я вас не обожгла? Вам не больно?

– Нет, ничего, сестричка!

– Извините ради Бога, я такая неловкая!

– Вас сегодня что-то беспокоят, мисс Пребл?

– Нет, ничего.

Ужасные воспоминания продолжали мучить Мэри Элен. Она снова и снова мысленно видела то, чего стыдилась и о чем предпочла бы забыть. Мэри говорила себе, что должна забыть о случившемся. Она забудет об этом! Она не станет больше об этом думать! Но по мере того как день клонился к вечеру, Мэри со страхом думала о том, что ей придется возвращаться в Лонгвуд.

Она ушла из госпиталя позднее обычного – намеренно задержалась, дожидаясь, пока сядет солнце, и лишь тогда отправилась домой, да и то потому, что больше не могла оставаться в госпитале.

Ломило плечи и спину, Мэри страшно устала после бессонной ночи и тяжелого дня в переполненной клинике. Попрощавшись, она вышла на улицу. Смеркалось. Мэри устало спустилась по ступенькам.

И замерла.

Моргая и щурясь в неверном свете угасающего дня, она увидела на противоположной стороне улицы офицера-янки верхом на черном как смоль коне. Несмотря на сгущавшиеся сумерки, она узнала капитана по широким плечам и характерной посадке головы.

Мэри встревожилась. Ей все еще было стыдно за минувшую ночь. В отчаянии она огляделась по сторонам. Бежать было некуда. Ей, так или иначе, придется пройти мимо него.

Мэри стиснула зубы и выпрямилась. Она подняла горячие, измятые за день юбки и, сделав вид, что не замечает его присутствия, пошла по улице.

Капитан Найт легонько толкнул коленями своего жеребца, и животное медленно тронулось с места. Игнорируя своего мучителя, Мэри с высоко поднятой головой пошла по тротуару.

Капитана позабавила эта ситуация, он слегка улыбнулся и двинулся следом. Не глядя по сторонам, Мэри продолжала идти.

Закипая от ярости, она молча шла по улице до тех пор, пока капитан не повернул коня ей наперерез.

Мэри была вынуждена остановиться.

Она посмотрела на сидевшего, на коне мужчину, и в ее темных глазах сверкнула ярость. Она сердито приказала ему убраться с дороги. Капитан соскочил с седла.

Глядя на женщину холодными, как лед серыми глазами, он сказал:

– Когда ты, наконец, поймешь, что тебе опасно одной ходить по ночам?

Клей кивком головы показал на другой конец улицы, где собралось немало солдат-янки.

– Тебе давно следовало бы это понять! Видишь этих солдат? Это полные сил мужчины, они давно покинули свои дома. Ты напрашиваешься на неприятности!

Мэри прорычала в ответ:

– Единственная неприятность подстерегает меня в моем собственном доме!

Сжав губы, она обошла коня и решительно пошла прочь.

Капитан Найт довольно долго стоял в сгущающихся сумерках и следил за Мэри. Потом он покачал головой и прищурился. Что за лицемерка! Прошлой ночью, будучи уверена, что никто ни о чем не узнает, эта женщина была его страстной любовницей. А сейчас, видимо, она предпочла забыть о том, что случилось. Ну, так он не даст ей забыть!

Легкая улыбка появилась на губах Клея. Он решил, что все время, пока он будет в Мемфисе, дом и его хозяйка будут принадлежать ему. И он будет занимать и дом, и его хозяйку.

Ведя коня на поводу и выдерживая дистанцию, капитан шел следом за Мэри до тех пор, пока не убедился, что она благополучно добралась домой. Он остановился у главных ворот Лонгвуда и позабавился, наблюдая, как женщина, подобрав юбки, взбегает по ступенькам. Сверкнув белой нижней юбкой, хозяйка Лонгвуда скрылась за дверью.

Добравшись домой, Мэри ненадолго зашла на кухню, где на скорую руку приготовила холодный ужин и поставила еду на поднос. Потом она поспешила наверх, в свою комнату, и заперла за собой дверь. Женщина вздрагивала каждый раз, когда слышала какой-нибудь шум. Она боялась, что это капитан поднимается по лестнице.

Прошел час. Потом два.

Совершенно разбитая, Мэри легла спать, но заснула не сразу. Она долго лежала в темноте. Ее мучило сознание того, что капитан был – или скоро будет – совсем рядом, в соседней комнате. Его соседство представляло собой постоянную опасность и сильнейшее искушение.