Твоя жестокая любовь

Из кабинета врача я не вышла, а вылетела, задыхаясь, как от удушья. И понятно, что не могут медики каждому пациенту и их родственникам сочувствовать, но все-равно ведь ждешь этого: человеческого понимания, клятв, что вылечат, а не толстого намека бросить бороться и позволить умереть самому близкому человеку.

Зашла в палату, отвратительно пахнущую лекарствами, и чем-то неуловимо-ужасным. Здесь дурным предчувствием пахнет. Слезами и потерями.

— Ника, ты пришла.

— Пришла, мам, — сказала я бодро.

Я ведь была у мамы утром, и не заметила особых изменений к худшему, хотя меня и предупреждали о них, но вскользь. А сейчас их видно невооруженным глазом: желтая, пергаментная кожа натянута, белки глаз желтые, губы будто тоньше стали. Да и сама мама истончилась, и ускользает от меня, а я руками за воздух хватаюсь бессильно, пытаясь удержать.

— Я соскучилась по тебе, детка. Так сильно соскучилась…

Голова закружилась от понимания: мама сейчас не мне это говорит. Не мне — своей приемной дочери Вере, а Веронике — той дочери, которую она потеряла.

И которую я всю жизнь пытаюсь заменить.

Безуспешно.

Глава 2

В салон забежала тетя Наташа, презирающая и предварительную запись, банальные очереди и приветствия в начале беседы.

— Вероника, сделай мне френч. Завтра корпоратив, и я хочу шика-блеска. Срочно! Дам двести рублей чаевых.

— Садитесь, — кивнула маминой подруге, которая тут же плюхнулась на стул, и выставила свои руки. — И называйте меня Верой, пожалуйста!

— С чего это вдруг ты Верой стала?

Пожала плечами, принимаясь за работу.

Самой странно, но раньше я спокойно относилась к тому, что имя мне поменяли. Была Верой, стала Вероникой — так даже красивее. Так мне казалось. И обид никаких не было, что мама изменила мои документы, вспоминая свою кровную дочь, с потерей которой так и не смогла смириться. Но сейчас… сейчас мне начало казаться, что я заслужила иметь свое имя — пусть и назвала меня Верой та женщина, которая родила, но которую матерью у меня язык не повернется назвать.

— Кстати, слышала, что Влад вернулся?

— Слышала. Бред, — коротко ответила я.

— Э, не скажи, — заспорила тетя Наташа — любительница сплетен, которые зачастую и распускает сама, — я его видела. Честное слово, видела, не смотри так! Мы с девочками на бизнес-ланч в «Сальваторе» ходили, и он мимо нас прошел. Таким важным стал, еле узнала. По глазам его диким узнала, здесь он. Вам бы встретиться…

Тетя Наташа продолжила болтать, что получается у нее лучше всего, а я молча работала. И думала. Хоть мамина подруга — та еще сплетница, но врать бы не стала, а значит, Влад и правда вернулся.

Влад вернулся, мама умирает… дьявол, я выбью из него деньги! Не может ведь он быть настолько мелочным, чтобы не выделить хоть что-то на лечение родной матери. Да, меня он ненавидит, и никогда не скрывал, что приблудой считает, да и пусть ненавидит, мне не жалко.

Лишь бы помог.

— … ты меня слушаешь? Я подумала, что неплохо бы на ноготь безымянного пальца рисунок какой-нибудь. Сделай розочки, хорошо?

— Хорошо.

— Так ты хочешь с ним встретиться? Брат все-же, пусть и не родной.

Тетя Наташа бросила на меня жадный взгляд, и я поняла — не отстанет, да еще и подружек своих напустит. Итак ведь не любит меня, хоть и источает улыбки. Все они искренне считают, что я погубила маму, и отчасти они правы.

От недоедания, или от чего-то иного, но едва меня удочерили, я начала болеть. Почти сразу со здоровьем начало происходить странное, и мама принялась таскать меня по врачам, которые лишь руками разводили, и спрашивали: «А чего вы хотели? Девчонку что в родной семье, что в детдоме кормили чем попало. Отъестся еще, дайте время».

Но время шло, а у меня все было не слава Богу: простуды, отравления, постоянный авитаминоз, и необъяснимые недомогания, которым никто не находил объяснений. Вдобавок к этому в голове сидел извечный страх любого приемыша, что обратно вернут. Я ведь наблюдала такое, и не раз — мало кто готов к проблемным детям.

Но мама и не думала от меня избавляться, даже несмотря на недовольство родного сына и мужа, в потере которых окружающие тоже меня винили — это ж надо, из-за какой-то девчонки, чуть ли не с улицы взятой, столько проблем?!

Они бросили ее, а мама боролась за меня, и вытащила. А себя погубила.

— Я встречусь с Владом, — сказала я не столько тете Наташе, сколько самой себе. — Вы не подскажете, где он может быть?

— Подскажу. Я все разузнала. На Рождественского, в новом бизнес-центре он целый этаж снял, пока здание под компанию строить будут — он там. Уверена, Влад будет счастлив тебя увидеть, — покривила она душой, ведь знает прекрасно о «любви» Влада ко мне.

— Уверена, что нет, но я переживу. С вас восемьсот рублей к оплате, — завершила я наш разговор.

Вышла из салона, решив не тянуть, и сразу с Владом встретиться. Будь что будет! Ну не спустит ведь он меня с лестницы… наверное. От него всего можно ожидать.

Дикарем был — таким я его запомнила. Злым мальчишкой, жестоким.

Моей первой детской любовью…

— Он повзрослел, — прошептала себе под нос, на который упали первые капли дождя.