Твоя жизнь в моих руках

Дядя без спроса прикасается ко мне, убирая прядку от лица. Стирая костяшками пальцев соль со щёк. Хмурится. Не недовольно, а задумчиво. После чего подхватывает меня под коленки и берёт на руки.

И как бы мне ни было противно от собственной слабости, я прижимаюсь к нему, обнимая за шею. Горячие губы вдруг прикасаются к моему виску, вызывая внутри атомный взрыв. Против воли поднимаю к нему ошарашенные глаза.

– Ты нужна мне, Ромашка, – улыбка трогает губы. Настоящая, почти человеческая.

Смотрю на его рот широко распахнутыми глазами. Не представляя, можно ли верить этим словам.

– И зачем же?

– Сам не знаю.

Лев преодолевает лестничные пролёты широкими шагами. И через пару минут мы вновь оказываемся в его квартире. Я вдруг понимаю, что меня даже в детстве столько на руках не носили, сколько это делает он.

Должно быть, это неправильно. Но внутри себя я не ощущаю никакого отторжения. Наоборот, его близость заполняет какие-то бреши в моей душе. И я снова позволяю ему это, даже понимая, насколько происходящее губительно и опасно для меня. Открываюсь ему.

Дядя опускает меня на пол в ванной. Густая капля крови скатывается к щиколотке.

– Сядь на бортик, – отдаёт короткий приказ. И я вновь наблюдаю уже знакомую картину. Как тогда, после бега по лесу.

Лев берёт кипенное полотенце, мочит под струёй холодной воды и, опускаясь передо мной на корточки, прикладывает к разбитому колену. Не знаю почему, но мне дико нравится видеть его у своих ног. Это вызывает улыбку. Должно быть, стресс и усталость ударили в голову. И я тянусь пальчиками к его волосам. Мне хочется узнать, какие они на ощупь.

Питон вздрагивает от этого жеста, но не отстраняется. «Надо же, у него такие шелковистые волосы», – отмечаю с лёгкой завистью. Смотрит на меня. И я вдруг понимаю, что сижу, расставив ноги, и он видит мои трусики. Которые ещё не успели высохнуть на мне. Свожу коленки и отвожу ноги в сторону, что не укрывается от внимания хозяина этой квартиры. Обработав ранки и заклеив их хирургическим пластырем, поднимается.

– Если ты так этого хочешь. Я дам тебе больше свободы.

Глава 19

Глава 19

Усталость навалилась так резко, что я не заметила, как уснула. В его постели. Обнимая его подушку. Вдыхая его запах. И думая о том, что щека Питона касалась наволочки в том же месте, что и моя сейчас.

Может быть, именно поэтому я так хорошо спала. И кажется, даже не меняя положения во сне.

Пробуждение оказалось не таким сладким. Голова гудела, задница отдавала болезненным зудом при соприкосновении с тканью. Правда, спала я голой. Хоть и совершенно не помнила, как раздевалась. На моменте в ванной комнате мои воспоминания оборвались.

Присела на краю кровати, едва касаясь ногами мягкого ковра. Пытаясь анализировать ситуацию. Докопаться до воспоминаний. Но ничего не выходило.

Одно я знала точно: Лев спал в другой комнате. И знание это основано не столько на памяти, сколько на эмоциях.

Вчерашнее платье я обнаружила висящим на стуле. Поутру синтетическую ткань надевать не хотелось. А вот увидеть дядю – очень.

Я вымылась в его ванной. Высушила волосы полотенцем, достала из его гардероба белую рубашку, надев её как платье. Но вместо Льва обнаружила в гостиной одного из своих охранников.

При виде меня на его лице не отразилось ни единой эмоции. И я поразилась тому, до какой степени этот человек вымуштрован. Потому что выглядела я весьма провокационно. О чем может думать работник, зная, что я провела ночь в постели собственного дяди и выхожу из неё в его одежде?

– Доброе утро, – нерешительно поздоровалась, топчась на месте.

– Здравствуйте, Вера, – опомнился мужчина, словно до этой минуты спал с открытыми глазами, резко поднялся и передал мне тёплый стаканчик с кофе и какую-то булочку в крафтовом пакете, – мне велено отвезти вас домой.

– А где дядя? – хмурясь спрашиваю, ощущая досаду, забирая завтрак из его рук.

Мне почему-то казалось, что после вчерашнего признания Питона для нас двоих должно что-то измениться. Всё измениться. Ведь, если он не врал, я для него что-то значу.

И это знание обволакивало меня, как пуховое одеяло в морозную зимнюю ночь. Делая пространство вокруг уютным и безопасным.

– Лев Григорьевич уехал за границу. По работе. Когда приедет, неизвестно, – к моему удивлению, получаю развёрнутый ответ. А потом догадываюсь, что охранник просто передал то, что ему было поручено.

Значит, дядя от меня сбежал. Пожалел о невольно слетевшем с губ признании?

Затолкала злость подальше. Может, рано делаю выводы?

Но дни сменялись неделями, а ничего не происходило. Дядя не появлялся.

А я ждала с таким нетерпением, что каждый минувший день без Питона вычёркивался из календаря как прожитый зря. Тоска давила и мучила. В сердце вновь разверзлась огромная дыра. И я не знала, куда себя деть, с трудом отдавая отчёт своей странной зависимости от дяди.