Твоя

18

— Ты какая-то странная, дочурка.

— Все хорошо, папа. Мне пора садиться в автобус, он сейчас отходит.

— Береги себя, Лали. Одевайся тепло и кушай как следует.

— …

— Мама будет молиться за вас, чтобы все было хорошо.

— С каких это пор ты стала молиться?

— …

— Если возникнет какая-то проблема, сразу же позвони нам. Домой или мне на работу, куда хочешь.

— О'кей, пока.

— Подожди, ты меня не поцелуешь, дочка?

— …

— Пока, мама тебя любит, да?

— Береги себя, пожалуйста, доченька. И будь благоразумной.

— Что ты подразумеваешь под «быть благоразумной», папа?

— Веди себя хорошо…

— Тебя я не спрашиваю.

— Ничего, дочка, ну, не делай глупостей, не рискуй понапрасну, не знаю, не знаю, что я хотел сказать.

— Тогда в следующий раз ничего и не говори.

— …

— …

— Еще один разочек поцелуешь папу, да?

— …

— Пока, Лали.

— Пока, любовь моя.

— …

— …

— …

— Боже мой, какая она вредная!

— Она нервничает, Инес, в этом все дело.

— Она вредина. Не знаю, как я смогла это вынести.

— Я тебя прошу, помаши и сделай приятное лицо, она на нас смотрит.

— Пока, дорогая, пусть все будет прекрасно!

— Пока, дочка, береги себя!

~

Пять месяцев спустя

19

Дела наши обстояли довольно хорошо. Тело Твоей до сих пор не нашли, и это облегчало ситуацию. Нет трупа, нет и смерти. Нет ни убийства, ни убийцы. Даже несчастного случая нет. Есть лишь сомнения и всякие абсурдные предположения насчет исчезновения Алисии, которые мы с Эрнесто не раз повторяли остальным, будто сами к этому делу никакого отношения не имеем. Притворялись почти двадцать четыре часа в сутки. Перед посторонними мы не могли позволить себе ни малейшей ошибки. Я до того увлеклась, что играла эту роль даже наедине с собой. Как-то, принимая душ, я поймала себя на мысли: «Знать бы, что случилось с бедной Алисией». Тут я поняла, что все сделала правильно. Потому что если кто и знал, что случилось с Твоей, так это я. Но уже несколько месяцев я провела, притворяясь, играя роль перед другими. Сознание начало раздваиваться. Ты влезаешь в шкуру своего персонажа и думаешь как он. Когда я учила английский, миссис Кертис говорила: «Think in English!»,[4] иными словами: «Не думай по-испански и не переводи, а думай сразу по-английски». Когда кто-нибудь спрашивал меня об исчезнувшей Алисии, я и не сомневалась в том, что мне ответить. Я была лишь женой Эрнесто, чья секретарша пропала, и мы о ней не получали никаких известий.

У полиции не было ничего конкретного. Прошло почти полгода со времени несчастного случая, а у них до сих пор нет ни подозреваемых, ни следов, ни улик. Ничего. Они уже давно перестали задавать Эрнесто всякие вопросы. Если кто и помнил про исчезновение Алисии, так это ее родители: во всяком случае они до сих пор появлялись иногда в какой-нибудь телепрограмме с одной лишь целью — напомнить о своей дочери.

Все так бы и продолжалось дальше, но однажды Эрнесто пришел и сказал мне: «Инес, думаю, нам стоит снова начать жить так, будто никакого несчастного случая не было». Я не поняла, что он имеет в виду, но согласилась. Решила, что он предлагает мне начать все сначала. У нас опять будет нормальная семья со своими проблемами — у кого их нет, — но нормальная. Мысль мне очень понравилась. Я даже прослезилась. Лишь намного позже я поняла, что именно после этих слов наша история повернула совсем в другую сторону. Если бы я рассказала об этом маме, уверена, она бы все сразу поняла. Уловила бы, откуда ветер дует. Мама всегда чувствует такие вещи. На мой взгляд, иногда она сгущает краски, но интуиции у нее не отнять. Она не очень любезна, все обдумывает, никогда никому не доверяет. У меня в жизни не было таких разочарований, как у моей мамы. Горе ее закалило, позволило приобрести новый опыт, многому научило. Но когда Эрнесто предложил мне, чтобы все снова стало так, как раньше, я была очень довольна. Всегда нужно смотреть вперед. Невозможно же всю жизнь бить себя в грудь, восклицая: «Моя вина, моя вина, моя великая вина».[5] Да, конечно, мы пережили очень тяжелые события, никому такого не пожелаю. Но что уж тут поделаешь. Во всех религиях прощают кающихся грешников. И мы раскаялись. Действительно раскаялись. А если Бог простил, что тут остается человеку?

Через неделю Эрнесто должен был ехать в командировку в Бразилию.

— Сколько дней ты там пробудешь, Эрни?

— Конгресс состоится в четверг и пятницу, но на понедельник у меня назначены две встречи, так что я останусь там на выходные.

— Надо же — ехать именно в Бразилию! Ты же терпеть не можешь жару!

— Это моя работа, Инес.