Твоё слово

— И вот тебе книжечки в дорогу, — он сгрузил тяжеленную коробку Дору, и тот охнул, приседая под ее тяжестью, — Ты же замуж выходишь? Почитай женские романы, я тебе положил — авось чего попонятней станет! 

Я почитала. Сколько я успела заметить, чем меньше женщина может сделать без помощи мужчины, тем больше он ее хочет. А вообще, Лука мне частенько подкладывал одну-другую книжку такого плана, и у меня возникает подозрение, что они ему самому очень нравятся…

Я снова попыталась сосредоточиться на работе. Мальчишка-посыльный, которому грозит уже помимо штрафа еще и тюремное заключение, безусловно, заслуживал внимания. Теперь его обвиняют не только в оскорблении, но и в клевете. Я, когда сегодня от стражей это услышала, сначала минут пять хохотала с мужиками на тему того, что раз услышали оскорбление, то, видимо, было за что, а потом вдруг подумала, что может мужик и правда рогатый? Иначе чего его так корежит от одного несчастного словечка, которое и интерпретировать можно и даже нужно отнюдь не в сторону обвинений его жены в распущенности. Повыясняла немного, да и навыясняла! Такая там Санта-Барбара.

Начать стоит с того, что на территории Вольмского Княжества все еще действует один уже устаревший закон, по которому близкие родственники одного из супругов могут потребовать развод в случае доказанной супружеской измены.

Мы с Бориком сегодня побегали по городу, порасспрашивали и узнали пару интересных подробностей:

Во-первых, семейный бюджет супругов чуть более, чем полностью, состоит из богатого приданого леди Вайлин, с которым вряд ли кто захотел бы разводиться — я бы точно не захотела!

Во-вторых, у леди Вайлин, так сказать, сложный характер, и на беду своего супруга с его родственниками она не ладит от слова совсем, не смотря ни на какие деньги.

Ну и в-третьих, недавно ее недальновидный супруг аж на месяц уезжал в столицу княжества и не захотел брать с собой жену, оставив ее на попечение своей матушки и сестры, а одинокие ночи такие одинокие…

Я зло скрипнула зубами. У меня нынче ночи тоже не наполнены лаской.

— Раш — болван! — я это уже говорила.

Какой у меня бедный лексикон! Неудивительно, что не могу даже заголовок придумать. Но ведь раньше придумывала — и ничего. Просто раньше не было трактира. Во всем виноват трактир. Да кому нужны эти трактиры?! От них один шум, который мешает мне работать! 

Шура каждые пару секунд поглядывала на дверь в спальню. Он обещал, что они вечером поболтают о ее работе, так? Девушка подготовилась: уложила красивенько волосы, надела красивую ночнушку и красивенько же улеглась поперек кровати — чтоб точно не смог улечься спать, пока она не решит, что пора.

В душе бурлило приятное воодушевление, на лице сама собой расползалась улыбка. Но минуты шли за минутами, один час сменялся другим; от красивой позы затекло все, вплоть до задницы, а улыбка стекла с лица, и оно теперь выражало крайную степень раздражения. На часах было без десяти двенадцать, а она до сих пор сидела одна. Девушка беспокойно подергала себя за пряди. Может что-то случилось?

Подскочила с кровати, накинула халат и пошла искать потеряшку.

Мужчина нашелся (ну конечно же!) в кабинете. У девушки дернулся глаз.

— Чем занят? — спросила она с ласковым оскалом, который Раш бы расшифровал как намек на то, что ему срочно нужно просить прощение, за все и сразу. Расшифровал бы, если бы поднял глаза от писем.

— Да тут один человек мне кое-что пообещал и то ли забыл, то ли делает вид, что забыл… — мужчина задумчиво и немного обиженно смотрел на письмо перед собой, умильно подпирая щеку одной рукой, а другой барабанил пальцами по столу.