Твокер. Иронические рассказы из жизни офицера. Книга 1

Вскоре, бесконечный день, наконец, закончился. Наша рота задачу не выполнила. Рота будет заканчивать её ещё два дня. Наконец траншея будет зарыта, по трубе пустят газ, и подробности этого дня забудутся. Но я навсегда запомнил свой первый урок, что я стал курсантом первого взвода, и этот взвод, при необходимости, поможет мне преодолеть все предстоящие трудности, просто потому, что я курсант первого взвода. И это обстоятельство мне начинало нравиться.

А еще, вечером на ужине я сел за один стол с Филимоном и Слоном, где мы вместе со смехом вспоминали, как я бегал за водой к бензовозу. И потом, все последующие четыре года, мы всегда садились за один стол. И уже тогда я понял, что не знаю ребят лучше, чем они.

Всё правильно. Хорошим людям нужно держаться вместе.

А ещё я понял, что очень правильно сделал, поступив в военное училище.

Зачем Господь все испытанья шлет кому-то?
Не для того, чтобы заставить нас страдать,
А для того, чтоб в трудную минуту
Смогли друзей своих пересчитать.
В пиру всегда полны хмельные чаши,
Всем наливают, даже тем, кто пьян.
А нам дороже друг тот настоящий,
Кто в трудный час подаст воды стакан.
Давайте выпьем же, пока нам светит Солнце,
И мы собрались здесь, чтоб есть, и пить вино,
Чтоб в трудный час, уж если соберемся,
Из этих мест не пустовало ни одно!

Глава 4 Бьют барабаны, гремят барабаны…

Трам, та, та, там. Трам, та, та, там. Там, та, та, Трам, та, та, Трам, та, та, та, та, там, – заливается малый барабан.

Бум, бум, бум, – мерно вторит ему большой.

Малый барабан создаёт своими переливами мелодию, создаёт настрой, но главным остаётся Большой барабан. Его рокот постоянен и неотвратим. С каждым ударом большого барабана на землю ставится левая нога. Левой, левой, левой!

Сколько бы нас не было в строю, десять, сто или тысяча, благодаря барабану, наши ноги одновременно ставятся на землю, и толпа превращается в строй, и мы ощущаем себя частью единого организма. Раз, два. Раз, два, Держи равнение, держи строй! Пусть вокруг рушится Мир, сейчас главное – удержать строй и выдержать равнение. Левой, левой, раз, два, раз, два. Всё ясно и просто, пока звучит большой барабан.

Мы курсанты первого курса. Во дворе 1976 год, и мы готовимся на строевом плацу училища к параду в честь очередной годовщины Великой Октябрьской социалистической революции.

Мы еще не понимаем, что с нами происходит, и что будет с нами потом. Мы еще на знаем, что ждёт нас впереди. Но мы знаем, что не уйдём с плаца, пока на нём бьют барабаны.

И под рокот Большого Барабана, откуда-то из глубины подсознания к нам всплывают, казалось бы, давно забытые воспоминания, о той далёкой поре, когда наши матери носили нас под сердцем, и мы постоянно слышали ровный стук их сердец.

Тогда ровный спокойный стук материнского сердца успокаивал, давал чувство безопасности и покоя. Но если там, в далёком и незнакомом внешнем мире, что-то заставляло мать нервничать, сердце матери начинало биться сильнее и нас тоже охватывало чувство тревоги и готовности придти на помощь, обнять, спасти. Так было всегда, когда частота биения сердца возрастала до 120 ударов в минуту. Это навсегда вошло в нашу память.

Мы уже выросли, Мы уже большие, Мы уже встали в строй. Но, услышав ровные удары барабана в ритме 120 ударов в минуту, нас охватывает давно забытое чувство готовности обнять, спасти, придти на помощь.

Поэтому большой барабан мерно и глухо стучит, именно, в этом ритме. Что бы не случилось, – левой, левой. Раз, два, раз, два. Я не одинок, мы едины! Главное не отвлекаться! Главное не пропустить команду! Сейчас, сейчас мы все одновременно повернёмся налево, или направо, или кругом, Какая разница куда? Главное – одновременно, главное – «все, как один». Ведь мы едины, мы одно целое.

Прости Любимая, и ты, Мама прости. Я о Вас не забываю, и не забуду никогда, Но сейчас, когда бьет барабан, я не могу думать не о чём другом. Ведь главное сейчас для меня – не пропустить команду. Главное сейчас – не подвести всех, не выпасть из строя, главное сейчас – левой, левой, Кругом марш! Раз, два раз, два. Бьёт барабан, и строй чеканит шаг.

И ни о чём постороннем, даже очень дорогом и близком, невозможно думать в эти минуты