Творческая связь. Исцеляющая сила экспрессивных искусств

Некоторые из этих минут были абсолютно мучительными, почти столь же ужасными, как пребывание в кресле у зубного врача с закрытыми глазами в ожидании момента, когда крутящееся с бешеной скоростью сверло будет атаковать бедный, ни о чем не подозревающий зуб, и нет пути к отступлению.

Я знала, что подходит моя очередь, и боялась, что мне в голову ничего не придет насчет того, что же делать с телом, и, как в ситуации с зубом, обнаружится мой внутренний страх… Такие моменты просто мучительны для меня…

И вот наконец подошла моя очередь… Неохотно встав, я немного отодвинулась, чтобы у меня было больше места, а у моего партнера – перспективы, и медленно закрыла глаза.

И я застыла без движения… Казалось, это длилось целую вечность. Потом меня стало потряхивать, что было своего рода защитой и сопротивлением выполнению упражнения. И что-то в моем теле сказало «Да!» этому чувству сопротивления. Тому, чтобы пойти дальше и на самом деле ощутить сопротивление. Испытать сопротивление, чтобы растаять, чтобы отпустить. Потому что для меня это было именно так. Сильное-сильное сопротивление.

Сопротивление даже самой идее о необходимости помощи.

Сопротивление тому, чтобы попросить о помощи.

Сопротивление разделению с кем-либо забот, сомнений и страхов.

Сопротивление использованию брони самодостаточности.

Сопротивление признанию собственного несовершенства.

Потом легкая дрожь волнения от того, что я сдалась хотя бы немного, растаяла на капельку, и ощущение тепла от того, что я уступаю, отпускаю. Ощущение чьей-то моментальной поддержки – поддержки, отличной от моей собственной воли. И возобновившееся сопротивление, снова ставшее сильным, защищающим, но уже несколько из другого места, немного с другого ракурса. Затем еще одна уступка. На этот раз длившаяся чуть дольше. Потом еще два, три, четыре таких цикла, длившихся каждый раз немного дольше, но так, что мой мир не разваливался, когда я позволяла себе испытывать состояние «неконтролируемости». И в конце концов полное отсутствие сопротивления и просто опыт, и знание, что это такое – растаять, сдаться совсем и при этом оставаться в сознании.

Мне казалось, что я нахожусь в совершенно особом месте. Но что-то в тотальности отпускания, этом тотальном таянии, пугало меня. Пугало не в том смысле, что хотелось кричать и спасаться от погони или чего-то ужасного. По-моему, это больше напоминало страх растаять совсем. Как будто сопротивление (и контроль) – это жизнь, и отпустить их означало перестать быть. И потом снизошло осознание, что на самом деле сопротивление – это всего лишь особая форма жизненных сил роста. Способ сохранить живым свое я, когда эмоциональный и духовный рост невозможны.

Пока я лежала там на полу, испытывая физическое единение с этим чувством, и во мне поднимался страх небытия, мое тело, мой торс начал чувствовать силы жизни, движения, роста. Ему хотелось пульсировать, сжиматься и расширяться, как бы отрицая тяжеловесные конечности и голову, и призывать их к ответу. Энергия, исходящая из моего туловища, проникала в пол, чтобы потом приподнять над ним мое тело в триумфальной победе над силой тяготения. И с этой победой пришло прекрасное чувство благополучия, которое тоже исходило из самой сердцевины торса. Оно разошлось по всему телу большими волнами, постепенно стихавшими и тихо перешедшими в чувство покоя, расслабленности, в некотором смысле растекания. Потом опять начались толчки, но на этот раз не резонировавшие с полом, а больше похожие на звуковые волны, интенсивные в точке возникновения и распространявшиеся во всех направлениях без сопротивления, разбегаясь и рассеиваясь. Я теряла силу взаимодействия. Чувствовала себя потерянной…

Голос Натали, пришедший поверх музыки в центр моего существа, просил, чтобы мы завершали свой опыт. Тут возникло чувство отчаяния и беспомощности, желания сдаться. А потом всплыли образы сенсорных воспоминаний о полной, тотальной уступке и обретении силы в резонировании, заземлении буквально всего моего существа.

Я не могу начать делиться с тобой радостью своих открытий, сделанных на полу. Чувство, испытанное мной, было как ощущение бытия, полной заземленности и центрированности. Я согнулась. Стопы на полу, руки на полу, а сама я отпрянула. И еще раз. С ликованием. Потянулась, растягивая свой опыт, красиво прорастая, как прорастает растение теплым весенним днем, когда мягко веет легкий бриз.

Рисунок и скульптура, которые я сделала в тот день, выражали большую часть того, что я почувствовала, и, казалось, передавали это послание другим людям. Их обратная связь была невероятной, замечательной: «изящно развивается», «хвост кита или рог изобилия?», «в море», «воссоединение».

Какую же истину можно извлечь из этой работы? Ну, из рассмотрения роли сопротивления в последовательности движений и из того, насколько существенным оно оказалось в отношении всего того, что обнаружилось после [художественной работы и письма], я поняла, что все это точно так же работает в моей жизни. И вместо того чтобы обессиливать себя борьбой с сопротивлением, мне нужно работать с ним. Позволить ему быть частью процесса роста…{10}