Творческие работники

Из кустов выскочили люди с кинокамерами. Дверца автобуса лязгнула, и, лихо взбив пыль на обочине, катафалк сгинул за поворотом.

Двое пьяниц мигом протрезвели.

– Ты запомнил номер? – быстро спросил один из них.

Второй кивнул.

– Беги и разузнай, кто нанимал катафалк. А я поеду на киностудию. Быстро!

Встречаемся у шефа.

Дорожка перед чугунной решеткой опустела. Темный металл нагревался. Совсем свесились дряблые листья. И, неестественный, унылый, проталкивался сквозь душный плотный воздух звон из соседнего монастыря.

* * *

– …Вы говорите, в пятый раз приезжают?

– Да.

– Но ведь это естественно. Киносъемка. Иногда и по десять раз снимают одну и ту же сцену. Что вам показалось подозрительным?

– Катафалк.

– В каком смысле?

– Такого катафалка нет в Москве.

– Что значит нет? С таким номером?

– Нет, номер здесь ни при чем. Нет такого автобуса. У него много особенностей. Царапины и т. д. Не спутаешь.

– Ну и что? Значит, киношники используют какой-нибудь свой автобус. Вам это не пришло в голову?

– Видите ли, мы проследили за ним. Катафалк въехал через ворота на территорию киностудии и сгинул. Исчез!

Брови на сухом, гладком лице шефа вначале слегка поднялись, потом сдвинулись. Он чуть откинулся в кресле и медленно затянулся. Ароматный дым трубки плыл по кабинету.

– Мы обыскали всю территорию. Как в воду канул…

Тут брови шефа совсем сошлись на переносице.

– Вы что, проникли на территорию киностудии? – медленно спросил он.

– Нас туда пригласили, – поспешно пояснил молчавший до того второй инспектор.

– Пригласили? – теперь брови шефа опять чуть приподнялись.

– Выскочил какой-то толстяк и спросил, что нам здесь надо, а потом предложил делать все что нам угодно и выписал пропуск.

– И потом, – заговорил опять первый инспектор, – потом нет такого сценария…

– Как нет? – шеф пустил клуб раздраженно крутящегося дыма.

– Вернее, сценарий-то есть. Но никто еще и не собирался по нему снимать…

– А тот, кто снимает этот фильм, режиссер, ничего не знает об этих пяти выездах. Он думает начать съемку только где-то в следующем месяце.

– Почему вас заинтересовал этот катафалк? В самом начале.

– Случайно. Что-то в нем не понравилось, показалось необычным. Я расследовал как раз то дело с крематорием. А потом решил на всякий случай узнать, в чем дело.

– И потом, – заговорил второй, – студия какая-то странная…

– Это центральная студия страны, – меланхолично заметил шеф.

– Я понимаю, но там как-то все необычно…

– Необычно, странно, – шеф неожиданно резко выпрямился в кресле. – Раз

туда они сами вас пустили, то меня это все не касается. Но в другой раз я вам не

советую околачиваться возле киностудии. Не советую, – с ударением произнес

он и, сделав паузу, сказал уже совсем по-другому. – А сейчас можете отдыхать.

Жарко сегодня очень…

Оба инспектора встали.

– …Впрочем, – шеф скрылся за густым синим клубом дыма, – ненавязчиво,

издалека последите… Ненавязчиво…

* * *

Шел шестой час вечера. Город от удушья, казалось, потерял сознание. И в бреду без остановки грохотал что-то своим шершавым, высохшим бетонным языком. Все яростнее визжали тормоза тысяч автомобилей, и все меньше оставалось глотков чистого кислорода в умирающем, размякшем лабиринте…

Люди, переполненные горящей кровью, уже давно все делали молча, автоматически. Как в бреду, втискивались в транспорт и, почти теряя сознание, прижимались к потным, горячим, чужим телам своим таким же потно-горячим, липким телом. И с гулом, безостановочно все катилась и катилась раскаленная, душная, распаренная жизнь в шестом часу безумного августовского дня…

Оба сотрудника медленно шли, выбирая тенистые переулки. Одного из них в самом деле звали Васей, Василием Петровичем. Другого звали Андрей Петрович. Кровными братьями они, несмотря на одинаковые отчества, не были. Но в остальном очень походили друг на друга.

Переулки кружили прихотливо, незаметно сворачивали, разбегались надвое, натрое, и причудливая их паутина запутывала прохожего… И где-то в этой липкой паутине душных улочек таилась беда. Паук поджидал жертву, готовясь быстро промчаться напрямик из центра и схватить прохожего в тот миг, когда, истомленный борьбой, он, ничего не подозревая, забудется на мгновение. Не доверяйте этим бесконечным московским переулкам. И если с вами ничего не случится, то выведут они вас в такое место, что и сам не поймешь, как же ты мог попасть сюда. Но зато в такой страшный, раскаленный день, как сегодня, в них хоть и душно, и липнет воротник рубашки к потной шее, а все же лучше, чем на просторных, прямых и широких улицах…

В такую сеть переулков и улочек и углубились наши двое знакомых.

Разговор

– Ну и денек, – распаренно промычал Василий Петрович. – Самоубийство, а не погода…

Андрей Петрович вытер рукой пот со лба и мрачно вздохнул. Василий Петрович жил здесь, неподалеку, а ему еще добираться черт знает куда. «Подохнуть легче, чем в такую даль ездить на работу», – угрюмо подумал он.

– Что ты сказал? – спросил его напарник.

– Ничего. А что?

– Вроде кто-то позвал меня…

– От такой жары свихнуться недолго. И ангелы запоют…