Творческое наследие Б.Ф. Поршнева и его современное значение

Ее экономическая сущность — «существование монополии меньшинства общества на распоряжение землей. В условиях господства мелкого производства, притом преимущественно сельскохозяйственного, наличие такой монополии принуждает непосредственных производителей получать землю у монополистов для возделывания и отдавать им за это часть своего труда или продукта труда.

[…] Срастание же земельной собственности с политической властью при любых исторических видоизменениях служило лишь средством создания этой монополии, ее укрепления и маскировки».[143]

Короче говоря, условием допуска несобственника к этим специфическим вещам является то, что он должен производить больше, чем необходимо ему самому, и этот избыток передать собственнику. Другими словами, отношения собственности на средства производства есть механизм принуждения к избыточному труду.

Именно эти отношения обеспечивают экономический рост и вообще человеческий прогресс. Именно поэтому марксизм рассматривает их как экономический фундамент любого общества.

Не буду касаться дискуссий о распространенности тех или иных форм собственности при феодализме. О правомерности самого обобщения «феодализм».

С точки зрения излагаемой темы, важна именно логика выстраивания отношений собственности, их общая «формула». Однако замечу: современное развитие теории «рентоизвлекающего» и «прибылеизвлекающего» экономического поведения означает фактическое признание правоты «ортодоксального» марксизма, выделяющего феодализм в самостоятельную ступень развития человечества и утверждающего, что даже в самой развитой своей форме — денежной — феодальная рента остается именно феодальным, а не буржуазным явлением.

О принуждении к труду в рамках настоящего обзора остается сказать еще несколько слов.

Выше уже упоминалось, что человеческий труд начинается там, где появляется принуждение.

В дальнейшем принуждение расщепляется. С одной стороны, от него отпочковывается самопринуждение, аутоинструкция, внутренний план действий.

Физиологически последний остается принуждением — заменой действий, подсказываемых первой сигнальной системой, на действия, с ее точки зрения не нужные или даже вредные. С другой стороны, внешнее принуждение трансформируется в принуждение к избыточному труду.

Поршнев специально останавливается на необходимости для человеческого развития такого «излишка»:

«В основе всей истории производства вообще лежит способность людей производить больше, чем им нужно для восстановления затраченных в этом акте сил. Отсюда возможность и специализации, и обмена, и производства объектов культуры, и присвоение чужого прибавочного продукта (эксплуатации). Много думали и спорили: почему у человеческого труда есть это свойство […]?».[144]

В соответствии с поршневским анализом, дело вовсе не в особой «возможности» или «способности» человека, отличающей его от животного — любое животное может «произвести» больше, чем нужно ему для сохранения себя как вида: «Закон сохранения энергии тут ни при чем. „Свойство“ человека состояло не в том, что он вообще мог производить некоторый избыток сверх своих затрат, то есть минимальных потребностей, а в том, что он вынужден был это делать.

Причем вынужден был производить этого избытка все больше, вследствие чего должен был прибегать к орудиям, к технике, ко всему тому, что мы называем производительными силами».[145]

Таким образом, принуждение к избыточному труду — абсолютно необходимый элемент всей человеческой истории. Не буду касаться гипотезы марксистов, очевидно, разделявшейся Поршневым, что человечеству и этот последний вид внешнего принуждения предстоит интериоризовать в самопринуждение (труд как первая жизненная потребность при коммунизме).

Здесь речь будет идти именно о формах внешнего принуждения, из которых известно три: прямое — рабство, смешанное — феодализм — и косвенное — капитализм. Из этих трех форм Поршнев занимался, главным образом, средней.

Проблема состояла в том, что в условиях феодализма одного косвенного принуждения к труду оказывается недостаточно и оно дополняется прямым — так называемая неполная собственность на работника.

Поршнев достаточно подробно анализирует обстоятельства, вызвавшие необходимость в таком дополнении.[146] Вопрос, однако, состоит в том, можно ли объяснить такую необходимость из неких формализуемых специфических особенностей косвенного принуждения при феодализме, отличающих его от косвенного принуждения при капитализме? Хотя Поршнев прямо и не ставил перед собой такого вопроса, можно попытаться дать на него ответ, следуя поршневской логике:

«Косвенная форма принуждения встречается в истории в двух различных вариантах, на что обращал внимание еще К. Маркс.[147] В одном варианте принуждаемый работник не в состоянии различать избыточное рабочее время и рабочее время, необходимое для удовлетворения своих потребностей, необходимый и прибавочный труд (продукт и т. д.). Этот вид косвенного принуждения выступает экономической основой капитализма.