Творческое письмо в России. Сюжеты, подходы, проблемы

Delville emmène en effet Cécile et son imprudente, mais malheureuse amie. Tous trois arrivent à l’hôtel de Delville où il était convenu que l’intéressante héritière devait demeurer à l’avenir [Choderlos de Laclos 1784: 163–164].

Героиня Сесилия – богатая наследница, и здесь, казалось бы, может подойти значение «связанный с получением прибыли». Однако в этом значении «интересный» употребляется обычно вместе с неодушевленными существительными (интересное предложение и т. д.). Если мы переведем: «В самом деле, Дельвиль увозит Сесилию и ее неосторожную, но несчастную подругу. Все трое приезжают в особняк Дельвилей, где интересной наследнице предстоит поселиться», – «корыстный» аспект будет мало кому понятен, напротив, переводческий буквализм (в плохом смысле слова) бросится в глаза большинству читателей. Вдобавок мне не кажется, что автор, называя наследницу «интересной», имеет в виду ее богатство; подразумеваются скорее ее жизненные неурядицы, которые пробуждают к ней сочувствие. Но «к вызывающей сочувствие наследнице» звучало бы чересчур тяжеловесно. «Трогательная наследница» нехороша, потому что прилагательное «трогательный» в языке карамзинистов начала XIX века хоть и употреблялось очень широко, но – не применительно к людям. Допустив некоторую вольность, я назвала Сесилию «милой наследницей».

Во втором контексте Сесилия опять «интересная» и опять не в привычном для нас смысле:

L’intéressante Cécile, que nous avons trop longtemps perdue de vue, est venue s’établir chez M. Harrel, son tuteur [Choderlos de Laclos 1784: 156].

Здесь богатство Сесилии совсем ни при чем, но зато она продолжает вызывать сочувствие автора романа и автора рецензии, поэтому, вместо того чтобы написать «Интересная Сесилия, о которой мы совсем забыли, поселилась в Лондоне у г-на Харрела, одного из своих опекунов» – я продолжила уже начатую линию и снова назвала Сесилию «милой».

И наконец, третий фрагмент. Сесилия посещает бедную, но добродетельную девушку:

Sa jeunesse, sa candeur, sa fierté modeste, ce charme de l’honnêteté qui ne manque jamais son effet sur les âmes dignes de le sentir, tout intéresse Cécile [Choderlos de Laclos 1784: 159].

В этом случае, на мой взгляд, сомнений быть уже не может: нравственные достоинства бедной девушки вызывают у Сесилии не интерес как нечто занимательное, а искреннее сочувствие. Так я и перевела:

Ее молодость, ее простодушие, ее гордая скромность, очарование порядочности, которое не может не оказать действия на души, достойные его ощутить, – все вызывает сочувствие у Сесилии.

Собственно, третий пример важен потому, что он подтверждает более убедительно, чем два предыдущих, что для Лакло глагол intéresser может быть связан с сочувствием, состраданием. Во всех трех случаях в переводе можно было бы прибегнуть к галлицизму. Интересная Сесилия встала бы в ряд с интересной Эмилией и интересной Элен. Но то, что позволено русскому автору, не всегда позволено переводчику. Темпоральная стилизация при отказе от слова «интересный», пожалуй, проигрывает: «интересная Сесилия» была бы гораздо более «погруженной в эпоху». Но, повторяю, тогда мне пришлось бы комментировать свое переводческое решение: без этого, употребляя галлицизм, мы грешим против искомой ясности и уходим от содержательного ответа на вопрос, в каком смысле интересна была Сесилия. Потому что современный читатель, насколько я могу судить по собственным расспросам (впрочем, разумеется, вовсе не репрезентативным), воспринимает слово «интересный» только в значении «любопытный, увлекательный» или «красивый, привлекательный», а о трогательности и сочувствии не подозревает; причем это относится не только к тем, кто читает по-русски, но и к французам (хотя в их толковых словарях, в отличие от наших, занимающее нас значение присутствует).