Творение. История искусства с самого начала

Одна из таких ностальгических картин посвящена теме, характерной на протяжении многих веков для китайской живописи: печаль расставания. Ватто показывает компанию хорошо одетых искателей удовольствий перед отплытием с прекрасного греческого острова Кифера. Греческий путешественник Павсаний описывал Киферу как древнейшее и самое почитаемое святилище богини любви Афродиты — даже более почитаемое, чем Книд с его знаменитой «Афродитой» Праксителя. Статуя Афродиты на Кифере не превосходила ее в изяществе, но была ближе природе и, как писал Павсаний, «статуя же самой богини — деревянная и представляет ее вооруженной»[420] перед встречей с любовью. Кифера околдовывала чарами любви всех, кто посещал этот остров, это было место свободы и любовного влечения. Паломники любви у Ватто покидают остров постепенно: одни уже спускаются к ожидающей их золоченой лодке с красным балдахином, а другие с трудом помогают друг другу подняться, не желая расставаться со статуей Афродиты, которую они увили гирляндами из роз и которой поднесли колчан и шкуру животного. Один из купидонов тянет за платье женщину, умоляя любовников остаться; другие кувыркаются в воздухе, разгоняя факелами воздушный туман. Лица паломников неразличимы, словно все они — лишь актеры одной труппы, разыгрывающие эскапистскую фантазию.

Жан-Антуан Ватто. Паломничество на остров Киферу. Около 1718. Масло, холст. 129 × 194 см

Пусть Ватто и восхищался китайским искусством, но в большей степени его сформировали образцы северной европейской живописи. Будучи уроженцем Валансьена, лишь недавно перешедшего от Испанских Нидерландов к французам, художник с ранних лет впитал в себя мир фламандской изобразительной традиции. В молодости он копировал Рубенса, а также венецианских мастеров из коллекции своего покровителя, богатого банкира Пьера Кроза. Эти (совсем не китайские) традиции он стал воспринимать через призму театральной живописи и декораций, после того как стал помощником художника Клода Жилло, известного своими картинами, навеянными комедией дель арте, театральными труппами из Италии, которые колесили по всей Европе[421].

Картина «Паломничество на остров Киферу» была для Ватто экзаменационной работой: картиной, написанной специально для вступления в полные члены Королевской академии живописи и скульптуры, основанной сто лет назад при Людовике XIV. Это членство было необходимо любому художнику, стремящемуся получать выгодные заказы. Гений Ватто остроумно отметил свою радостную встречу с Академией картиной горестного расставания.

«Галантные празднества» Ватто задали тон многим будущим произведениям живописи: интонацию изящества, нежности, меланхолии и любви, а также поэтической неопределенности, которая кажется непременным атрибутом эротических мечтаний такого художника, как Франсуа Буше, — самого горячего поклонника и, пожалуй, создателя самых реалистичных изображений человеческой плоти своей эпохи. Свою приверженность китайскому искусству Буше выразил в так называемой шинуазри — мотивах, навеянных китайским искусством, например, в серии гравюр 1738–1745 годов «Сценки из китайской жизни», основанных на китайской ксилографии[422].

Жан-Оноре Фрагонар. Качели. 1767–1768. Масло, холст. 81 × 64,2 см

Еще бо́льшую свободу и откровенность живопись приобрела в работах одного из учеников Буше. Если Ватто держался на величии и меланхолии любви, то Жан-Оноре Фрагонар погружался в эротические бездны. Он писал в такой свободной и спонтанной манере, словно его рукой водила сама природа, — так же легко, как растет трава, дует ветер и рассеиваются семена. Его полотна, изображающие увеселения аристократов на лоне природы, вполне могли войти отдельной деталью в «галантные празднества» Ватто. И всё же настроение явно поменялось в сторону удовольствия: это безошибочно читается в картине, написанной Фрагонаром для одного неназванного аристократа, которому нравилось смотреть, как его возлюбленная качается на качелях. Легкая, как перышко, она возникает из тенистой листвы, в которой скрывается слуга, раскачивающий ее за веревки, словно кукловод: а сам влюбленный, свалившись в розовый куст и отбросив шляпу, блаженствует, увидев мелькнувший перед ним кусочек нижнего белья. Юбки его возлюбленной вздымаются, одна туфелька, слетев с ноги, кувыркается в воздухе. Мгновение несбыточной мечты, которому, увы, не суждено продлиться: каменный купидон под качелями смотрит вверх с выражением ужаса: он видит, что веревка вот-вот оборвется.