Творения

6. Но, чтоб избежать грозящего мучения, приидите, предварим лице Господа исповеданием, и исправлением жизни привлечем к себе милосердие Владыки Ьога; ибо, во ад кто исповестся Тебе? говорит Давид (Псал. 6,6). Бог даровал нам все двойственным, два глаза, два уха, две руки, две ноги; если один из сих членов повредится, у нас остается еще другой: а душу Бог даровал нам только одну. И так если мы ее погубим, то с какою будем жить? Почему о ней наипаче мы должны заботиться, ничего не предпочитая ее спасению; потому что она предстанет и будет судима, или оправдываема вместе с телом пред судилищем Христовым. Если ты тогда скажешь: меня прельстили деньги, то Судия возразит тебе: а разве ты не слышала: Кая польза человеку, аще мир весь приобрящет, душу же свою отщетит (Матф. 16,26)? Если скажешь: меня соблазнил диавол; то опять Он тебе скажет: никакой не принесло пользы Еве ее извинение: Змий прельсти мя (Быт. 3,13). И так, имея сие в уме, приидите, востанем, прежде нежели смеркнется, прежде нежели придет великий и просвещенный оный день Господень, о котором говорит Пророк: Се грядет, и кто постоит? кто стерпит день пришествия Его (Малах. 3,1,2)? Ужасен день сей, день мглы и мрака! Ты спросишь: как же можно избежать предреченных зол? Слушай я тебе скажу: избежишь, если не только сохранишь тело чистым, но и терпя обиды, будешь благотворить, будучи поносима — любомудрствовать, злословима — благословлять, постясь — не превозноситься, так как пост состояит не столько в воздержании от пищи, сколько в удалении от грехов. Испытай Писания; посмотри, — Пророк сперва видит ореховый жезл, потом поджигаемый котел, (Иер. 1,11–13), показывая сим, что того, кто не снесет наказания от жезла, восхитит огонь. Так Бог и чрез Моисея показал некогда столп огненный, вещая чрез сие событие, что повинующийся закону видит свет, пренебрегающего же восхищает огонь. Читайте учение Спасителя, и научитесь, что никто не может подать нам помощи после того, как туда переселимся. Брат брата, друг друга, родители чад не искупят от нескончаемых мучений; и что я говорю о людях достойных милосердия, когда, хотя бы предстал Ной, Иов и Даниил, и из них никто не умолил бы тогда Судию?

Но ты скажешь: откуда сие видно? Смотри на необлаченного в брачную одежду: его извергают из брачного чертога, и нет ему защитника. Смотри на принявшего талант, и не усугубившего оный: он отсылается во тьму, и не нашлось за него ходатая. Воззри на пять не впущенных в чертог дев, о которых не дерзнули ходатайствовать сверстницы, и которых Христос нарек юродивыми, за то, что они после попрания удовольствий, после угащения пещи похотей, после пощения, землевозлежания и бдения обредись юродивыми, — и весьма справедливо; ибо, сохранив великий дар девства, не сохранили малого — человеколюбия. Воззри на Судию, поставляющего в день суда овец одесную, а безплодных козлов ошуюю: Он говорит первым: Приидите благословеннии Отца Моего, наследуйте уготованное вам царствие от сложения мира (Матф. 25,34); последних же отсылает во тьму кромешную, и нет могущего подать им помощь; ибо справедливо сказано: се человек и дело его. Ты слышала, как оный богач, не умилосердившись над Лазарем, быв палим огнем на месте казни, желал получить каплю воды? знаешь, что сам Авраам не мог тогда облегчить мучения молящего? И так станем с сего времени пещися о себе, дадим славу Богу прежде даже не смеркнется (Иер. 13,16). Лучше здесь изсушить язык свой постом, нежели, соблюдши его влажным, там жаждать капли, и не получать, и притом быть вечно палиму; легкие здесь труды отдаляет от нас великие там муки. Представь, что мы здесь едва переносим трехдневную горячку; и если здесь содрогаемся при мысли о наказаниях полагаемых судьями, которые едва могут продолжиться пятьдесят лет; то каков должен быть суд Христов, который определяет наказание не на пятьдесят лет, но на безконечные веки? И так пойдем сквозь тесные врата, чтоб избежать широкого пути, зная, что все чувственное, подобно сновидению, непрестанно рождается и истлевает. Мы имеем телесную крепость; но ее губит болезнь, радость сменяется печалью, красота старостью; насладились богатым столом, — но наступает вечер, и удовольствие исчезает.