Творения

К. Совершенно так, Палладий, и немного, думаю, нужно будет труда, чтобы тебе можно было видеть истинность слова твоего о сем, если только решишься любознательно и благоразумно исследовать жития святых; ибо прообразовательно совершавшееся у древних «описано в наставление нам», как сказал божественный Павел (1 Кор. 10, 11). Итак, что чистыми и омовенными должно приступать к Богу, это может всякий узнать еще и из следующего. Дина, дочь Иакова, бывшая девицею и в возрасте брачном, вышла из шатра отца своего посмотреть на дщерей Сикимских. Но не покоился Сихем, сын Эмморов: он тотчас полюбил девицу и увлечен был неудержимою похотию к тому, что ему вздумалось; и приступая к этому грубо, он изнасиловал девицу еврейскую, быв иноплеменником и еще необрезанным. Несносным казалось это дело сынам Иакова, и против нечестиво оскорбивших еврейку и сестру их они вышли войною. Когда же божественный Иаков сильно обеспокоился этим и был в великом страхе, предполагая, что погибнет со всем родом своим, пришел к нему Бог и опять спас его. А каким образом, — это достойно того, чтобы узнать. Именно написано так: «И сказал Иаков Симеону и Левию: вы возмутили меня, сделав меня ненавистным для жителей сей земли, для Хананеев и Ферезеев. У меня людей мало; соберутся против меня, поразят меня, и истреблен буду я и дом мой. Они же сказали: а разве можно поступать с сестрою нашею, как с блудницею! Бог сказал Иакову: встань, пойди в Вефиль и живи там, и устрой там жертвенник Богу, явившемуся тебе, когда ты бежал от лица Исава, брата твоего. И сказал Иаков дому своему и всем бывшим с ним: бросьте богов чужих, находящихся у вас, и очиститесь, и перемените одежды ваши; встанем и пойдем в Вефиль; там устрою я жертвенник Богу, Который услышал меня в день бедствия моего и был со мною в пути, которым я ходил. И отдали Иакову всех богов чужих, бывших в руках их, и серьги, бывшие в ушах у них, и закопал их Иаков под дубом, который близ Сихема» (Быт. 34, 30 — 35, 1–4). Видишь, что Владыка всех приходитк устрашенному праведнику и повелевает воздвигнуть жертвенник в воню благоухания и в светлое приношение Богу за имевшее быть дарованным ему спасение и помощь. Он же весьма хорошо зная, что необходимо сделать это, повелевает предочиститься, отбросив лжеименных богов и облекшись в другие одежды; а это, думаю, прямо означает искренность в вере и чистоту в жизни; ибо под отвержением богов чуждых справедливо можно разуметь желание предаваться одному только Богу, не разделяясь помыслом и не склоняясь к тому, чтобы недуговать остатками демонского обольщения, а под переменою одежд как бы переоблачение в житие чистое. Так казалось нужным писать и премудрому Павлу; не слышишь ли, как он ясно говорит: совлекитесь «ветхого человека, истлевающего в обольстительных похотях, и облечься в нового человека, созданного по Богу» (Еф.4, 22 и 24; Кол.3, 10)? Отложением плоти он называет отложение плотских удовольствий. Пишет также и Соломон: «во всякое время да будут ризы твоя светлы» (Еккл.9, 8). Думаю, — и рассудив очень правильно, — что не дошел бы мудрый Соломон до такого пустословия, чтобы убеждать нас по–детски услаждаться светлостью одежд; но светлой одежде уподобляет как бы омовенную и свободную от всякой нечистоты жизнь. Иначе как мог бы кто–либо облечься в Господа нашего Иисуса Христа? Не полагаешь ли, друг мой, что вполне достигает этого облеченный в красоту евангельского жития?

П. И очень.

К. Но если кто обратится к самому славному Иосифу, т0 его найдет не опустившим ничего из относящегося к честной жизни, напротив помышлявшим, что во всяком деле ему будет содействовать и помогать Бог, если сам он будет мужественно отвращаться от осквернения. Ибо между тем как легко можно было ему благоденствовать и утопать в наслаждениях, допустив пылким движениям юности устремляться к приятному и любезному и невозбранно увлекаться таковыми стремлениями, он однако не делал сего; далеко нет: он лучшим как бы считал жребий пребывания у Бога, и труды воздержания предпочитал всему лишь временно услаждающему. Он знал, что хотя раздражение плоти по началу и приятно, и что этого рода удовольствие как бы какою сладостью очаровывает ум, до что оно приводит к концу уже далеко не приятному; ибо наказания и осуждение, и подобные бедствия тотчас нависнут над головою согрешившего. Хочешь ли, мы скажем немногое нечто из написанного о нем.

П. Конечно хочу.