Творения

В этот величайший день Церковь верует: Господь снова крещается и обновляет Собою водное естество, и через то обновляется вся природа и получает снова свою одежду первую, какую и мы получили в крещении, но после грязными своими падениями, а затем Господь по милости Своей, через таинства покаяния и причащения снова сотворяет ее нетленной.

Наша величайшая обязанность в этот праздник — почувствовать свою связь с обоими мирами, с миром горним и миром дольним.

Эта вода, которая живет и несет в себе освящение, истинное нетление, которая, омывая нас «банею пакибытия» в Таинстве Крещения, дает нам духовное рождение — она дает и неодушевленной и одушевленной твари — и растениям, и животным, всей той природе, которую человек — слепой — называет мертвой.

Мы должны помнить, что мы не отдельно существуем, что мы связаны с этим миром, как его венец, и что этот мир мы должны поднять до невидимого (Григорий Богослов), должны поднять до души прежде всего через свое тело; мир, лежащий во зле, должны мы очищать и не загрязнять вновь и вновь своим грехом.

И в этот день не одиноки мы, не одни только собравшиеся здесь люди, но вся Церковь, видимая и невидимая — и человеки и Ангелы славят пречест-ное и великолепное имя Отца и Сына и Святого Духа, ныне и присно и во веки веков.

Аминь.

11. День памяти св. Феодосия Тотемского

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Сегодня мы творим память святого, близкого и дорогого нашему храму, которому мы молимся каждый день, имя которого произносится на каждом отпусте.

Этот святой с первого взгляда ничем не отличается от целого ряда других русских святых, многие из которых удалялись в пустыни, многие, как и он, были строителями монастырей.

Но этот угодник Божий, Феодосии Тотемский, может быть особенно близок нам оттого, что выявил одно свойство, которое и воспевается в тропаре: «славу суетную в ничтоже вмени.»

О какой славе говорится здесь?

«Есть слава, — говорит Иоанн Лествичник, — происходящая от Господа, как сказано в писании прославляющих Меня прославлю (1 Цар. 2, 30), и есть слава, которая после подходит от дьявольского коварства, как Господь говорит в Евангелии: горе, когда добре рекут вам вси человецы (Лук. 6, 26). Явно познаешь в себе первую славу, когда будешь взирать на славу, как на вредное для тебя, когда всяким ухищрением будешь от нее отвращаться, и куда бы ты ни пошел, везде будешь скрывать свое жительство. Вторую же славу можешь узнать в себе тогда, когда и самое малое что-либо делаешь для того, чтобы видели тебя люди» (И. Лествичник, Сл. 22, 36).

Вот эту вторую славу Феодосии Тотемский «в ничтоже вмени», ибо он искал славы иной, СЛАВЫ ВЕЧНОЙ, к которой все должны стремиться и которая ожидает человека не только на небе, но и приходит к нему уже на земле.

Мы же все стремимся к славе человеческой, которую Иоанн Лествичник называет тщетной, тщеславием.

Мы почти ничего доброго не делаем, но если случится, что и сделаем что-нибудь совсем маленькое и ничтожное, то стараемся, чтобы люди видели нас, говорили о нас, и чтобы это маленькое понемногу доставило нам славу, ибо мы любим предвозлежание в синагогах и чтобы звали нас «учителю, учителю».

Если у нас есть что-нибудь хорошее, то мы должны хранить его внутри себя, ибо это Господь нам дает. Когда будешь всячески отворачиваться и бежать от славы человеческой, скрывать свое истинное лицо, вот тогда ты узнаешь истинную славу. Если же мы делаем все для других, ища славы человеческой, то мы ничего не получим.

Феодосии Тотемский всю свою жизнь бегал от человеческой славы. Он в юности еще хотел уйти в монастырь, но покорясь воле родителей, в душе инок, вступил в брак. Он жил в миру строгим аскетом и молитвенником, постоянно бывая в церкви, пока не умерли его жена и родители. Тогда, отдав свою маленькую дочь Марину на воспитание родным, он, наконец, исполнил свое давнишнее желание и поступил в монастырь. Тут он продолжал свои подвиги, но о них никто не знал до его смерти. Никто не знал о его веригах и власянице, всегда видя его бодрым и радостным.

Он любил читать Св. Отцов и особенно Ефрема Сирина. До конца своей жизни он отказывался от священнического сана, ибо боялся суетной мирской славы и бежал от нее.

Мы любим, чтобы нас хвалили и отличали, а Св. Отцы говорят о том, что надо быть мертвым к похвалам человеческим. Мы желаем земной славы и теряем славу небесную. А по мере того, как мы уходили бы от этой славы суетной, мы входили бы в славу Божию. Всякая слава человеческая сопротивляется смиренномудрию.

«Если мы усердно хотим угождать Царю Небесному, то, без сомнения, и славы небесной вкусим; а вкусивший ее, будет презирать всякую земную славу; и я удивился бы, если бы кто, не вкусивший первой, мог совершенно презреть последнюю» (Сл. 22, 29).

Для нас, для кого все это не пустые слова, нужно, чтобы в этот день встала перед нами вся наша внутренняя грязь, и пусть для каждого будет великой радостью, если кто будет плохо о нас говорить.