Творения

При этом присутствовали епископы Иерусалима и других городов, священники низших степеней и бесчисленное множество левитов. Весь монастырь наполнился девственниками и иноками. При пении священных песен, казалось, слышали мы, как Жених взывал к ней: «встань, возлюбленная моя, прекрасная моя, выйди! Вот зима уже прошла; дождь миновал, перестал» (Песн.2:10,11); а она радостно отвечала: цветы явишася на земли, время обрезания приспе. «Но я верую, что увижу благость Господа на земле живых» (Пс.26:13). Оттого не слышно было ни плача, ни рыдания, как обыкновенно бывает между мирскими людьми; но пелись только псалмы на разных языках. Гроб ее несли епископы своими руками, тогда как другие священнослужители шли впереди с лампадами и свечами, а некоторые стройным хором пели псалмы. И она положена в средней церкви вертепа Спасителя. На погребение ее стеклись несметные толпы народа из всех городов палестинских. Кто из монахов, укрывающихся в пустыне, оставался тогда в своей пещере? Какая из девственниц удержана была в сокровенной своей келье? Считалось святотатством не отдать последнего долга такой святой жене. Вдовы и нищие показывали, по примеру Доркады, платье, которое от нее получили. Все множество бедных восклицало, что в ней утратили они мать и кормилицу. Достойно было удивления, что бледность не изменила лица ее, которое, напротив, исполнено было такого достоинства и важности, что она казалась не умершею, но спящею. Псалмы пелись в порядке на еврейском, греческом, латинском и сирском языках, не только в те три дня, пока она не погребена была под церковью возле яслей Господних, но и в течение всей седмицы. Всем приходившим на сие погребение казалось, что это их собственное погребение, их собственное бедствие. Достопочтенная Евстохия, как младенец от сосцов материнских, не могла оторваться от своей родительницы, целовала ее в очи, прижималась к лицу ее, обнимала все тело и хотела быть погребена вместе с нею.

Но теперь Павла наслаждается уже благами, их же не видел глаз, «не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку» (1 Кор.2:9); и мы могли бы скорее показаться завидующими ее славе, если бы стали еще сетовать о той, которая уже царствует.

Утешься же, Евстохия: тебе завещано великое наследие. Часть твоя — Господь, и, что еще более должно радовать тебя, мать твоя увенчалась долговременным мученичеством. Ибо не одно только пролитие крови считается исповедничеством, но и беспорочное служение сердца, посвятившего себя Богу, есть мученичество, и притом каждодневное. Тот венец сплетается из роз и фиалок, этот из лилий. Твоя мать вместе с Авраамом услышала: «пойди из земли твоей, от родства твоего и из дома отца твоего, в землю, которую Я укажу тебе» (Быт.12:1) — и вняла Господу, говорящему через Иеремию: «Бегите из среды Вавилона и спасайте каждый душу свою» (Иер.51:6). И до самого дня своей смерти не возвращалась в Халдею, не возжелала ни котлов египетских, ни сочных мяс, но, сопровождаемая девственными ликами, вступила в гражданство Спасителя и, восходя из маленького Вифлеема в Небесное Царство, говорит истинной Ноеммини: «народ твой будет моим народом, и твой Бог моим Богом» (Руф.1:16).

Подавленный тою же скорбью, которую переносишь и ты, пересказал я писцам это сочинение в два ночных приема; и каждый раз, как я принимался усовершенствовать слог и обработать обещанное тебе произведение, пальцы мои отказывались служить, рука опускалась и смысл притуплялся от скорби. Но таким образом и самая необработанность этого сказания становится свидетельством сердечной горести сочинителя, который сочинял, не заботясь о красоте и изяществе речи.

Прости, Павла, и своими молитвами помоги последней старости твоего почитателя. Вера и дела твои соединяют тебя с Христом, и ты скоро и легко получишь от Него то, о чем будешь молить Его.

Четыре книги толкований на Евангелие от Матфея

И.Н. Голенищев–Кутузов Иероним

Современник Амвросия Медиоланского, ритор и анахорет, аскет и ругатель, Иероним был одним из любимых авторов Эразма Роттердамского, издавшего его произведения в Базеле в 1516–1520 гг. Великий писатель Возрождения видел в Иерониме не «отца церкви», а предтечу гуманистов, филолога, истолкователя классической античности, владевшего к тому же тремя языками, на которых основывалась гуманистическая образованность — латинским, греческим, древнееврейским. Лютер ненавидел Иеронима, хотя широко пользовался переводами отца «Вульгаты».