Творения

К. Посему должно приступить к объяснению этого и как можно ближе к истине, хотя вполне достигнуть ее, быть может, нам и не дозволит трудность предмета: видеть очень неясное, хотя бы и как в зеркале, я полагаю, лучше обратного, разумею то, чтобы совсем не понимать его. Итак, я скажу, насколько могу и имею смысла. Два щитка Он повелел сделать из чистого золота, более широких, чем окружность монеты, но одинакового с нею вида, так как монета имеет круглую форму. Затем «две цепочки из чистого золота»: были цепочки, имевшие вид испещренный красками. Это были: виссон, пурпур, золотые нити, голубой цвет и червленое кручение. И, кроме того сотканное, говорит, должно быть четырехугольно, наподобие куба, в одну пядь и с равными отовсюду сторонами. На него должно было нашить, благоразумно сказано, двенадцать камней, расположенных по три в ряд, так чтобы во всех четырех рядах на них (камнях) были вырезаны поименно все колена (Израильские). Итак, свешиваясь с нарамника на золотых разноцветных цепочках, щитки были слегка приподняты, так что казалось, что они находятся несколько выше —на самых раменах; но они касались персей и свешивались до самых сосцов; а со щитков слово судное, иными цепочками очень хорошо прикрепленное, висело на персях, причем цепочки свешивались вниз. И дивна была для зрителей эта вещь, сиявшая камнями и золотом и превосходно отделанная прекрасными цветами других материалов. И это, сказано, «да будет в память сыном Израилевым пред Господем», когда Аарон входит во Святое. Не ясен ли для тебя наконец, насколько то возможно, образ этих искусных изделий?

П. Даже очень. Но почему этому изделию дано название: слово судное?

К. Не сказали ли мы раньше, основываясь на словопроизводстве, что нарамник назван так потому, что он возлагался на оба рамена?

П. Да. Так что же из этого?

К. То, что и слово судное названо так по словопроизводству и по соответствию с тем, что заключено в сердце и утробе; потому что сердце и утроба служат как бы жилищем нашей разумной способности, а в разумной способности нашей как бы утвержден и естественно водружен правый о каждом из действий и безукоризненный суд, то есть правосудие и то, что каждому приличествует. Разве разумная способность наша не взвешивает природу действий и не отделяет неприятное и бесполезное от превосходнейшего?

П. Конечно так.

К. И богодухновенное Писание имеет обыкновение именовать справедливость и правосудие судом. Так божественный Давид воспевает: «Блаженны хранящие суд и творящие правду во всякое время!» (Пс.105, 3). И еще сказал он: «могущество царя любит суд» (Пс.98, 4): ибо прекрасна честь и слава царя, если он любит правду. Итак, возлагавшееся на сердце и перси слово судное названо так потому, что оно лежало на месте разумной способности, в которой заключается справедливость с правдою. В нем же самом находились оправленные в золото двенадцать камней, имевших написание колен: они могут служить образом святых мужей, которые славны и честны и как бы какие камни избранные едва не заключаются в уме и сердце Христа. И они истинно достойны памяти но причине славы в добродетели и достоинства в освящении. Со слова судного свешивались и цепочки золотые, каковое обстоятельство, думаю, указывает на то, что от сонма святых как бы представляется свешивающейся длинная и неисчислимая вереница доблестных подвигов. Так и блаженный Давид говорит, что украшение Церкви заключается также в цепочках (Пс.44, 14).

П. Толкование вероятно.