Творения

\\717// пользе, или, по крайней мере, в том весьма хорошо, что дает нам возможность усматривать невидимые совершенства Бога, вечную силу Его и божество, видимые от создания мира через рассматривание творений (Рим 1, 20), созерцать Его в такой громаде мира, устроенного в таком порядке, и из всего, что в нем существует. Впрочем, все это не удержит за собою имени блага, если будет сравнено с будущим веком, где нет никакого изменения благ, никакого расстройства в истинном блаженстве, которого бы (расстройства) следовало опасаться. Блаженство этого мира так описывается: свет луны будет, как свет солнца, а свет солнца будет светлее всемеро, как свет семи дней (Ис 30, 26). Итак, это великое, преславное для взора и дивное, если будет сравнено с будущими обетованиями веры, окажется суетою, как говорит св. Давид: все они, как риза, обветшают, и, как одежду, Ты переменишь их, и изменятся; но Ты — тот же, и лета Твои не кончатся (Пс 101, 27, 28). Итак, поскольку нет ничего постоянного, ничего неизменяемого, ничего доброго, кроме одного Бога, а все творения если и достигают вечного или неизменного блаженства, то достигают этого не по своей природе, а по причастию с Творцом твоим, и по благодати, потому они (творения) и не могут удержать за собою этой заслуги — благости, если сравнить ее с Творцом их.

глава 4 Человеческая благость и правда не есть благая, если сравнить ее с божественной благостью и правдою

Если бы мы захотели эту мысль подтвердить более ясными свидетельствами, то указали бы, что в Евангелии многое называется добрым: и дерево доброе, и сокровище доброе, добрый человек, добрый раб, ибо говорится: не может дерево доброе приносить плоды худые (Мф 7, 18); добрый человек из доброго сокровища выносит доброе (Мф 12, 35); хорошо, добрый и верный

\\718// раб! (Мф 25, 21). Нет сомнения, что все они сами по себе добры. Но если рассматривать в отношении к благости Божией, то никто из них не будет признан добрым, как говорит Господь[167]: никто не благ, как, только один Бог (Лк 18, 19). В этом отношении и апостолы, которые по важности избрания во многих отношениях превосходили благость рода человеческого, называются злыми, как говорит им Господь: если вы, будучи злы, умеете даяния благие давать детям вашим, тем более Отец Небесный даст Духа Святаго просящим у Него (Лк 11, 13). Наконец, как благость наша в сравнении с высочайшей благостью будет худостью[168], так и правда наша в сравнении с правдою Божией будет подобна одежде, замаранной месячным очищением, как говорит пророк Исайя: вся праведность наша, как одежда во время месячного очищения (Ис 64, 6). Чтобы яснее еще это представить, скажем, что и животворные заповеди самого закона, который преподан через ангелов рукою Посредника (Гал 3, 19), о котором апостол говорит: закон свят, и заповедь свята, и праведна, и добра (Рим 7, 12), — если сравнить с евангельским совершенством, то окажутся менее добрыми, как говорит Сам Бог: и попустил им учреждения недобрые и постановления, от которых они не могли быть живы (Иез 20, 25). Также и апостол подтверждает, что слава закона помрачается светом Нового Завета, так что он в сравнении с евангельским блеском и не считается славным, говоря: то прославленное даже не оказывается славным с сей стороны, по причине преимущественной славы последующего (2 Кор 3, 10). Это сравнение также удерживает Св. Писание и с противной стороны, т. е. в оценке заслуг грешников, так что тех, которые гораздо меньше нечестивы, оправдывает в сравнении с худшими, говоря: и Самария половины грехов твоих не нагрешила; ты превзош

\\719//ла их мерзостями твоими, и через твои мерзости, какие делала ты, сестры твои оказались правее тебя (Иез 16, 51). Так и заслуги всех вышеупомянутых добродетелей, хотя сами по себе хороши и ценны, однако в сравнении с славным созерцанием они затмеваются. Ибо многих святых, занятых упражнением хотя и в добрых делах, однако земных, отвлекают от созерцания высочайшего блага (Бога) и замедляют в стремлении к Богу.

глава 5 Никто не может непрерывно стремиться к высочайшему благу — Богу