Творения, том 1, книга 1

У ПРЕДКОВ наших были две причины, по которым женщины жили вместе с мужчинами; одна заключается в браке, - причина и древняя, и справедливая, и основательная, как происшедшая от законодателя Бога: "потому", говорит он, "оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей, и будут двое одна плоть" (Быт. 2:22); а другая заключается в прелюбодеянии, - причина и новейшая в сравнении с той, и несправедливая, и беззаконная, как происшедшая от лукавых демонов. А в наш век, выдумав еще некоторый третий образ жизни, новый и странный, и приводящий в великое затруднение желающих найти ему причину. Есть такие люди, которые принимают к себе безбрачных отроковиц, не вступая в брак и не сочетаясь с ними, оставляют их навсегда в своем доме и держат их при себе до глубокой старости, не для рождения детей, - ибо не сочетаются с ними, как они говорят, - и не из распутства, ибо сохраняют их невинными, как они утверждают; а если кто-нибудь спросит о причине, то хотя они представляют и измышляют много причин, но основательной и уважительной, по моему мнению, не имеют ни одной. Впрочем, о тех или других предлогах и мы пока говорить не будем, а укажем ту причину, какую мы сами особенно подозреваем. Какая же эта причина? Во всяком случае, если я уклонюсь от цели, желающие из вас, могут удержать меня. Итак, какая эта причина? Мне кажется, что для них есть некоторое удовольствие жить вместе с женщинами не только по закону брака, но и без брака и сочетания. Если же я думаю неправильно, то не имею ничего и против этого; я высказываю вам пока собственное мое мнение, и, может быть, не только мое, но и их самих, а что и им так же кажется, видно из следующего. Они, конечно, не оставляли бы без внимания столь великой молвы и столь великих соблазнов, если бы удовольствие от этого сожительства не действовало на них сильно и властно. Если же кто-нибудь был бы недоволен такими нашими словами, то я попрошу простить нас и не гневаться; ибо добровольно и необдуманно я не решился бы навлечь на себя негодование. Я не так жалок и несчастен, чтобы желать напрасно оскорблять всех; но я весьма жалею и скорблю, видя, как и слава Божья унижается и спасение многих мало помалу погибает из-за этого удовольствия. Что такое сожительство приятно для них и сопровождается сильнейшею любовью, нежели сожительство по закону брака, слыша об этом теперь, вы, может быть смущаетесь, но после доказательства и сами согласитесь. С законною женою совокупление, как беспрепятственное, ослабляет страсть, и часто производит в муже пресыщение и укрощает неумеренную похоть. Кроме того, болезни чревоношения и рождения, рождение и воспитание детей, и следующие за ними частые болезни, изнуряющие тело и измождающие цвет юности, ослабляют действие удовольствия. А с девственницами не бывает ничего подобного; нет ни совокупления, которое может укротить и подавить естественную похоть, ни болезни рождения и воспитание детей не изнуряют плоти, но долго сохраняют они себя цветущими, оставаясь непричастными ничему подобному. У брачных после родов и воспитания детей тела делаются более слабыми; а те и до сорокового года остаются сходными с юными девами; посему у живущих вместе с ними возбуждается похоть вдвойне, и оттого, что не дозволяется подавлять страсть совокуплением, и от того что причина возбуждающая страсть, долго остается очень сильною. Такой я подозреваю предлог к этому сожительству. Впрочем, не будем негодовать на них и гневаться; потому что никто, желая восстановить больного, не делает этого с гневом и истязанием, но подает лекарство с заботливостью и увещанием. Если бы нам предлежало наказывать, и мы занимали бы положение судей, то должно было бы и выражать негодование; но если, оставив это, мы принимаем положение врачей и попечителей, то следует увещевать и просить и, когда нужно, касаться самых колен (больного), чтобы достигнуть желаемого. Посему, как врачи, желая отклонить больных от вредных, хотя и доставляющих удовольствие, или яств, или питий, прежде всего убеждают их, что эти предметы производят вместе с вредом и великую неприятность; так и мы поступим, внушая им, что это приятнейшее для них сожительство причиняет великую гибель и нисколько не лучше ядовитых веществ. И хотя, по-видимому, оно доставляет некоторую сладость, но вливает в услаждающуюся душу великую прикровенную неприятность и горечь; и такое убеждение посодействует удалению от этого. Кто разлучается с любимой женщиной по страху и необходимости, тот делается еще более страстным любителем и, может быть, опять возвратится к тому же; а кто узнает предмет и удалится от него, как от вредного и горького, тот не возвратится к нему опять, так как приговор собственного его мнения подействует на него сильнее всякой необходимости. Как же мы убедим их, что это дело не только вредное, но и горькое? Как же иначе, если не свойством самых предметов? Итак, спросим их: если бы кто-нибудь, приготовив роскошную трапезу, наполненную множеством приятнейших яств, с великою угрозою запретил касаться чего-либо из предложенного, то неужели решился бы кто-нибудь сидеть подле такой трапезы и мучиться? Я не думаю; ибо не столько удовольствия он получил бы от созерцания, сколько неприятности потерпел бы от запрещения. И что, если бы кто-нибудь, показав жаждущему и мучимому жаром чистый и светлый источник, не позволил не только вкусить от него, но и коснуться концами пальцев, могло ли бы что-нибудь быть неприятнее такого наказания?