Творения, том 12, книга 1

4. Так должны говорить и мы, подобно жившим в Вавилоне. Хотя мы живём и не между (чужеземными) неприятелями, но также находимся среди врагов. И из тех одни жили, как пленники, а другие не чувствовали плена, как например Даниил и три отрока. Они, находясь в плену, были в этой стране славнее самого царя, который пленил их; и пленивший поклонился пленённым. Видишь, как велика добродетель? В самом плену (царь) служил им, как господам; следовательно он был более пленником, нежели они. Не так было бы удивительно, если бы он поклонился им, пришедши в их отечество, или если бы они там царствовали. Удивительно то, что сделавший их узниками, взявши в плен и имевший их в своей власти на виду у всех не постыдился поклониться им и принести жертву. Видите, как поистине славны дела Божии, а дела человеческие - тьма? Не знал он, что уводил (в плен) господ себе и ввергал в печь тех, которым должен был поклониться; а для них все бедствия были как бы сон.

Будем же бояться Бога, возлюбленные, будем бояться Его, - и тогда, хотя бы мы попали в плен, будем славнее всех. Пусть будет присущ нам страх Божий, - и тогда ничто не опечалит нас, будет ли то бедность, или болезнь, или плен, или рабство, или что-нибудь другое прискорбное, но даже и это всё станет содействовать нам к достижению противоположного. Те были пленниками, и царь поклонился им; Павел был скинотворец, и ему хотели принести жертву, как Богу. Здесь представляется вопрос, - многие спрашивают: почему апостолы отвергли жертвоприношение, разодрали свои одежды, удержали народ от этого намерения и со слезами говорили: "…что вы это делаете? И мы - подобные вам человеки…" (Деян. 14:15), а Даниил ничего подобного не сделал? Что он был муж смиренный и не менее их воздавал славу Богу, это видно из многого. И, во-первых, особенно видно из того, что он был любим Богом; если бы он присвоял себе божескую честь, то Бог не попустил бы ему остаться в живых, не говорю уже благоденствовать; во-вторых, из того, что он с великим дерзновением говорил: "А мне тайна сия открыта не потому, чтобы я был мудрее всех живущих, но для того, чтобы открыто было царю разумение…" (Дан. 2:30); в-третьих, из того, что он был во рву для Бога и, когда пророк принёс ему пищу, то он сказал: "…вспомнил Ты обо мне, Боже…" (Дан. 14:38), - таково было у него смирение и сокрушение! Он был во рву для Бога, и считал себя недостойным того, чтобы (Бог) помнил об нём и услышал его. А мы, дерзая совершать безчисленное множество нечистых дел и будучи преступнее всех, отступаем (от Бога), если только не услышана первая наша молитва. Поистине, великое расстояние между ними и нами, как между небом и землёю, или ещё более. Что говоришь ты, (пророк)? После столь многих подвигов, после чуда, совершившегося во рву, ты считаешь себя так уничиженным? Да, говорит; что бы мы ни делали, мы "рабы ничего не стоящие…" (Лук. 17:10). Так он исполнял евангельскую заповедь ещё прежде её изречения, и считал себя ничтожным. Бог вспомнил обо мне, - говорил он. И самая молитва его, смотри, какого исполнена смирения. Так говорили и три отрока: "…согрешили мы, и поступили беззаконно…" (Дан. 3:29), и всегда проявляли своё смирение. Даниил имел безчисленное множество поводов превозноситься, но знал, что всё это было у него потому, что он не превозносился, и не губил сокровища. Bсe люди и вся вселенная прославляли его не потому только, что царь, повергшись ниц пред ним, принёс ему жертву, но потому, что признавал его богом тот, кого самого считали богом вселенной, как видно из слов пророка Иеремии: одевающий землю, как ризу, и ещё: " Я отдаю все земли сии в руку Навуходоносора" рабу моему (Иep. 27:6). И из его писаний также видно, что ему удивлялись не только там, где он жил, но и везде, и когда он писаниями засвидетельствовал рабство и чудо, то стал ещё более известным, нежели как если бы прочие народы сами видели его у себя. Равным образом, удивлялись и мудрости его: "…вот", - говорит (пророк), - "ты премудрее Даниила" (Иез. 28:3)? И после всего этого он был так смирен, что готов был тысячу раз умереть за Владыку.