Творения, том 12, книга 2

Так делают и пастухи: они разобщают покрытых паршами овец от здоровых, чтобы, излечившись от болезни, они могли безопасно возвратиться опять к здоровым, и чтобы больные не заразили своей болезнью всего стада. Для того же и мы желали бы знать упомянутых людей. Впрочем, если мы и не можем различить их глазами, наше слово несомненно признает их и, коснувшись их совести, легко убедит их добровольно удалиться, научая их, что только тот находится в Церкви, кто обнаруживает достойное здешнего пребывания расположение души; а тот, кто участвует в этом священном собрании, будучи порочного поведения, хотя и приводит сюда тело, извергается вон и изгоняется хуже заключенных вне и не могущих участвовать в священной трапезе. Последние, будучи извергнуты по законам Божиим и оставаясь вне, имеют по крайней мере благие надежды и, если пожелают исправить свои прегрешения, то могут чрез Церковь, от которой они отпали, возвратиться опять с чистой совестью; те же, которые, осквернив себя, после того, несмотря на увещание приходить не прежде, чем очистятся от греховной скверны, ведут себя бесстыдно, делают свою рану более тяжкой, - ведь не столь тяжкое зло - грех, сколько бесстыдство после греха. Многие причащаются таинств однажды в год, другие - дважды, а иные - многократно. Кого же из них нам похвалить? Тех ли, которые однажды причащаются, или тех, кто часто, или тех, кто редко? Ни тех, которые однажды, ни тех, которые часто, ни тех, которые редко, а тех, которые причащаются с чистою совестью, с чистым сердцем, с неукоризненной жизнью. Таковые пусть всегда приступают; кто же не таковы, пусть не приступают и раза, так как они принимают себе суд и осуждение. Подобно тому, как пища, будучи по природе питательной, если попадет в человека, страдающего отсутствием аппетита, все губит и разрушает и становится причиной болезни, так точно и страшные эти тайны. Ты наслаждаешься трапезой духовной, трапезой царской, и опять мараешь тело свое грязью? Помазуешь его миром и опять наполняешь зловонием? Приступая чрез год к причастию, думаешь ты, что этого тебе достаточно для очищения грехов за все время и опять, по прошествии недели, принимаешься за прежнее? Скажи мне, если ты, выздоровев на сорок дней от продолжительной болезни, опять предаешься тому, что причинило болезнь, то не губишь ли ты и прежнего труда? Если таким образом естественные предметы изменяются, то тем более то, что зависит от произволения. Если у тебя дурно пахнет изо рта, ты не питаешься даже за общим столом, а когда в душе такое зловоние, дерзаешь - скажи мне - приобщаться таинств? И какое получишь ты прощение? "Кто ест и пьет" чашу Господню "недостойно", - говорит божественный апостол, - "тот ест и пьет осуждение себе" (1 Кор. 11:29), то есть, потерпит такое же наказание, какому подвергнутся и распявшие Христа. Как те убийцы стали повинны в крови, так и те, которые недостойно приобщаются таин. Как тот, кто разорвет царскую порфиру или замарает ее грязью, одинаково оскорбит одевающегося в нее царя, так точно и здесь, - как умертвившие тело Владычне, так и принимающие его нечистою душою одинаково надругаются над царским одеянием. Иудеи разорвали его на кресте, а сквернит его тот, кто принимает его нечистой душой. Таким образом, хотя преступление и различно, но оскорбление одинаково. Слова эти тронули многих слушателей, многих смутили, уязвили их совесть, вернее же сказать, не только слушателей, но прежде, чем вас, и меня самого говорящего. Одно ведь для всех учение, одни у всех раны, - почему я прилагаю и общие для всех лекарства. Дело божественного человеколюбия проявляется в том, что и говорящий, и слушающие подчинены одним и тем же законам, имеют одну и ту же природу, и всякий преступающий подлежит одинаковой ответственности. Почему? Чтобы учащий делал порицание с умеренностью, чтобы он был снисходителен к согрешающим, чтобы, памятуя о собственной слабости, не делал обличения нестерпимым. Итак, если ты увидишь, что кто-нибудь из пасомых вместе с тобой ведет блудную жизнь и приступает к таинствам, то скажи тому, кто заведует раздаянием их: такой-то недостоин таинств, не допускай непотребного к святыне. Ведь если таковой недостоин поведать оправдания Божии, то подумай, до чего дойдет наказание ему, когда он коснется еще и священной трапезы, да и не ему только одному, а и тебе, укрывающему его. В самом деле, не сказал Бог: и ты прелюбодействовал, но: "с прелюбодеями сообщаешься" (Псал. 50:18). Вот какое великое зло скрывать гнилостные язвы других! Ты, говорит Он, становишься соучастником наказания, полагающегося за преступление. И справедливо. В самом деле, тот может еще указать на страсть, хотя отговорка и не заслуживает извинения, а ты не можешь сделать даже и того. Зачем же ты, не наслаждаясь удовольствием, делаешься общником и участником наказания? Не говори мне таких, исполненных крайней бесчувственности слов: что мне беспокоиться о других? Я забочусь о своей пользе. Нет; тогда-то ты более всего и будешь заботиться о собственной пользе, когда будешь искать ее в том, что полезно для ближнего, как и Павел говорил: "никто не ищи своего" (1 Кор. 10:24), чтобы найти свою пользу. В самом деле, когда грешник увидит, что все отвращаются от него, то он будет думать, что сделал великое преступление; если же увидит, что к нему не только не относятся с негодованием и не питают отвращения, но и благодушно терпят и помогают ему, то растлевается и судилище совести, так как мнение окружающих оказывает помощь его развращенной воле. Многие, не вынесши тяжести сделанных вам обличений, придя после ухода, роптали и жаловались, говоря: ты удаляешь нас от священной трапезы, отгоняешь от общения? Я же для того принужден был сказать это, чтобы вы знали, что я не удаляю, а напротив собираю, не отгоняю, не отстраняю, а скорее привлекаю чрез эти обличения. Страх наказания, охватывая, как огонь - воск, совесть грешников и постоянно оставаясь при ней, разрешает и потребляет наши грехи и, делая душу чистой и светлой, сообщает нам большое дерзновение. И как врач, давая страдающим отсутствием аппетита горькие лекарства и удаляя дурные соки, возбуждает упавший аппетит и заставляет с большею охотою вкушать обычную пищу, так точно и учитель, говоря жестокие слова, очищая душу от худых помыслов и освобождая от тяжкого бремени грехов, дает свободно вздохнуть совести и доставляет возможность с полным наслаждением вкусить тела Владычня. Справедливо поэтому говорит блаженный Павел: "повинуйтесь наставникам вашим и будьте покорны, ибо они неусыпно пекутся о душах ваших, как обязанные дать отчет" (Евр. 13:17). В самом деле, ты заботишься о своей жизни, и если ты устроил ее хорошо, тебе нет никакой заботы о других; священник же, хотя бы и устроил собственную жизнь хорошо, а о твоей не будет иметь тщательной заботы, пойдет вместе с порочными в геенну, и часто, не будучи предан собственными грехами, погибает от чужих. Однако после того, как мы так сильно обличили недостойно причащающихся божественных таин, необходимо обратиться со словом и к вам, служителям таинств, чтобы вы с великим вниманием раздавали эти дары, так как немалое наказание угрожает и вам. В самом деле, если вы, зная о нечестии кого-нибудь, дозволяете участвовать в этой трапезе, то кровь его взыщется от ваших рук. Будет ли то военачальник, или ипарх, или даже сам облеченный в диадему, но если он приступает недостойно, воспрети ему; ты имеешь власть большую, чем он; не прогневляй Владыку, оставляя неочищенным его тело. Не давай меча вместо пищи; но хотя бы он пришел под предлогом болезни причаститься, не бойся воспретить. Бойся Владыки Бога, не человека. Если ты убоишься человека, то и им будешь осмеян, и Владыку прогневишь; а если - Бога, то и для людей будешь почтенен, и Богу любезен. Если же сам сделать этого не смеешь, то приведи ко мне; я не позволю ему совершить такую дерзость; скорее душу свою положу, чем дозволю причаститься крови Владычней недостойно, и скорее пролью собственную свою кровь, чем допущу до причастия столь страшной крови недостодолжным образом. Гораздо лучше лишиться жизни ради Бога, чем Бога ради жизни. Ему подобает слава, держава, ныне и во веки веков. Аминь.