Творения, том 4, книга 2

2. Лаван, тщательно все узнав от Иакова, сказал ему: “Ты кость моя и плоть моя” (Быт.29:14); ты, говорит, как сын сестры моей, не что иное, как плоть наша, ты брат наш. “И жил у него [Иаков], - сказано, - целый месяц”. Как у себя дома жил праведник, в безопасности и без всякой заботы. Между тем Бог, все устрояя к пользе праведника и во всем подавая ему Свою помощь, возбудил расположение к нему в Лаване, который, видя кротость Иакова, сказал ему: “Неужели ты даром будешь служить мне, потому что ты родственник? скажи мне, что заплатить тебе” (ст. 15)? Заметь, что он сам ничего не домогался; Лаван, единственно сам от себя предлагает это праведнику. Видишь, как все благоуспешно бывает у того, кому помогает десница вышняя. “Неужели ты даром будешь служить мне, - говорит, - скажи мне, что заплатить тебе”? Хотя этот блаженный был доволен и тем только, что получал ежедневное пропитание, и за это был ему много благодарен, но так как он обнаруживал особенную кротость, то Лаван вызывается дать ему вознаграждение, какое он сам назначит. Что же праведник? Заметь и в этом случае, как велико было его благоразумие, и как, не имея вовсе желания собирать богатство, он не договаривается с Лаваном, как наемник какой-нибудь, и ничего другого не требует, но, помня мать и заповедь отца и показывая свою необычайную скромность, говорит Лавану: “Буду служить тебе семь лет за Рахиль, младшую дочь твою” (ст. 18.); я полюбил ее с первого раза, увидев при колодце. Примечай и благомыслие этого мужа: сам себе назначает он и время работы, и в продолжение этого времени достаточное испытание своей скромности. Чему же ты дивишься, возлюбленный, слыша, что Иаков обещал работать семь лет за любимую девицу? Чтобы показать, как сильная любовь уменьшала для него и труд и продолжительность времени, божественное Писание говорит: “И служил Иаков за Рахиль семь лет; и они показались ему за несколько дней, потому что он любил ее” (ст. 20). Семь лет показались ему только немногими днями, по чрезвычайной любви его к девице: если кто уязвлен страстью любви, то не смотрит ни на какие трудности, а как бы много ни было опасностей, какого бы рода ни были несчастия, все легко переносит, имея в виду только одно - исполнить свое желание.

Послушаем это мы, беспечные, нерадивые, оказывающие великую неблагодарность перед Господом! Если этот праведник по любви к девице решился работать семь лет, переносить все трудности пастушеской жизни, и не чувствовал ни трудов, ни продолжительности времени, а все оказывалось для него легким и удобным; если он, питаясь надеждою получить желаемое, считал такое долгое время как бы немногими днями, то какое оправдание будем иметь мы, не оказывая и подобной любви к нашему Господу, Благодетелю, Промыслителю, который все для нас? Где представляется житейская выгода, там мы охотно решаемся терпеть все, будет ли то тяжкий труд, или другое какое-либо затруднение, будет ли угрожать нам стыд или наказание, временное и даже вечное. А для своего спасения, для того, чтобы приобрести себе благоволение свыше, мы слабы, нерадивы, расслаблены. Какое будет нам снисхождение, какое для нас оправдание в такой совершенной беспечности, когда не хотим показать к Богу и такой любви, какую праведник имел к девице, и притом, когда видим столь великие благодеяния, нам оказанные и еще каждодневно ниспосылаемые? Мы так неблагодарны. Но не таков был Павел: он так пламенел духом, так горел любовью к Богу, что, выражаясь достойными своей души словами, сказал: “Кто отлучит нас от любви Божией” (Рим. 8:35)? Смотри, какая выразительность в этом изречении, какая сила господствующего чувства души, какая пламенная любовь! “Кто отлучит нас”, - то есть, может ли быть что-нибудь такое, что лишило бы нас любви к Богу, видимое ли что-нибудь, или невидимое?