Творения, том 5, книга 1

1. Когда ты слышишь слова: ярость и гнев, в отношении к Богу, то же разумей под ними ничего человеческого: это – слова снисхождения. Божество чуждо всего подобного; говорится же так для того, чтобы приблизить предмет к разумению людей более грубых. Так и мы, когда беседуем с варварами, употребляем их язык; или когда говорим с младенцем, то лепечем подобно ему, хотя бы сами были мудрецами, снисходя к его малолетству. И что удивительного, если мы поступаем так в словах, когда поступаем так же и в делах, кусая руки и показывая вид гнева, чтобы исправить ребенка? Точно так и Бог употреблял подобные выражения, чтобы подействовать на людей более грубых. Он, когда говорил, заботился не о своем достоинстве, но о пользе слушающих. В другом месте, внушая, что гнев не свойствен Ему, Он сказал: "но Меня ли огорчают они? говорит Господь; не себя ли самих к стыду своему?" (Иер. 7:19)? Неужели ты хотел бы, чтобы Он, беседуя с иудеями, говорил, что Он не гневается и не ненавидит злых, так как ненависть есть страсть, – что Он не взирает на дела человеческие, так как зрение свойственно телам, – что Он и не слышит, так как и слух принадлежит плоти? Но отсюда вывели бы другое нечестивое учение, будто все совершается без Промысла. Избегая подобных выражений о Боге, многие тогда совершенно не знали бы, что есть Бог; а если бы не знали этого, то все погибло бы. Когда же введено учение о Боге в таком виде, то скоро следовало и исправление его. Кто убежден, что есть Бог, тот, хотя имеет и не надлежащее о Нем понятие и полагает в Нем нечто чувственное, но со временем убедится, что в Боге нет ничего такого. А кто убежден, что Бог не промышляет, что Он не заботится о существующем, что Его нет, тот какую получит пользу от бесстрастных выражений? Вот почему Бог, побеседовав с ними сначала таким образом и внушив им понятие о бытии Его, потом мало-помалу очищал их, возводя к истинному учению, говоря о Себе возвышенное, упоминая и о своем бесстрастии. Так другой пророк говорит: (Бог) "не утомляется и не изнемогает" (Ис.40:28). И тот самый пророк, который сказал, что Бог гневается, далее, желая внушить, что Божество бесстрастно, присовокупляет: "но Меня ли огорчают, не себя ли самих" (Иер.7:19)? И тот, который сказал, что Бог обитает в храме, сам говорит потом: "ибо Я Бог, а не человек; среди тебя Святый; Я не войду в город" (Ос.11:9), т.е. Я не ограничиваюсь местом. Если Он не опроверг всего подобного, то и сказанными словами благоразумнейшему дал понять, что Кто свободен от самых обыкновенных страстей, без которых невозможно жить, Тот тем более свободен от других. Поэтому и говорит пророк: "Ты – как человек изумленный" (Иер.14: 9)? И часто он говорит о бесстрастии Божием. Таким образом, и здесь, если слышишь о гневе, не разумей страсти. В самом деле, если люди, преданные любомудрию, по возможности воздерживаются от гнева, то тем более Существо неизменное и нетленное, неизреченное и непостижимое. Не видишь ли, что и врачи, отсекая или прижигая, делают это не по гневу, а с целью исправления, не потому, чтобы они гневались на больных, но из сострадания к ним и для избавления их от болезней? Итак, когда пророк сказал: "не в ярости Твоей обличай меня", то сказал следующее: не накажи меня за грехи мои, не отмсти мне за беззакония мои. "Помилуй меня, Господи, ибо я немощен" (ст. 3). Такое воззвание должны произносить все мы, хотя бы мы совершили тысячи добрых дел, хотя бы достигли самой высокой правды. Потому и он впоследствии говорит: "не оправдается пред Тобой ни один из живущих" (Пс.142:2); и еще: "если Ты, Господи, будешь замечать беззакония, – Господи! кто устоит?" (Пс.129:3)? И Павел говорит: "хотя я ничего не знаю за собою, но тем не оправдываюсь" (1Кор. 4: 4). И другой говорит: "кто может сказать: "я очистил мое сердце, я чист от греха моего?" (Притч. 20:9) Итак, все мы имеем нужду в милости, но не все достойны милости, потому что она, хотя и милость, ищет достойного, как сам Бог сказал Моисею: "кого помиловать – помилую, кого пожалеть – пожалею" (Исх.33:19). Поэтому, кто сделал что-нибудь достойное милости, пусть говорит: "помилуй меня"; а кто лишил себя возможности получить прощение, тот напрасно будет говорить: "помилуй". Если бы милость простиралась на всех, то никто не был бы наказан; но она делает некоторый выбор, ищет достойного и способного принять ее.