Творения, том 6, книга 2

3. Итак, не будем думать, что невозможно приобрести такое благо. Возможно, поистине возможно, если захотим быть внимательными; и не только это, но возможно исполнить и всякую добродетель, потому что мы руководимся свободною волею, а не подлежим, как думают некоторые, необходимости судьбы, и убеждены, что от желания и нежелания зависит и добро и зло. Поэтому Бог и обещал царство и угрожал наказанием. А если бы мы были связаны необходимостью, то Он не поступил бы так, потому что сообразно с намерением действий бывает и воздаяние за те и другие дела. Он не предлагал бы законов, не делал бы увещаний, если бы мы были связаны узами судьбы. Но, так как мы свободны и властны в своей воле, и делаемся негодными от беспечности, а добрыми от усердия, то Он поэтому и приготовил такие врачества, исправляя нас и научая любомудрию как страхом наказания, так и надеждою на получение царства. И не из этого только, но и из того, что мы сами делаем, видно, что не судьба, не случай, не рождение и не течение звезд управляют нашими делами. Если бы от этого зависело все происходящее (с нами), а не от свободной воли людей, то для чего ты наказываешь раба, укравшего что-нибудь? Для чего влечешь в судилище жену прелюбодействовавшую? Отчего ты стыдишься, делая непристойное? Отчего ты даже не переносишь слов, когда порицают тебя, но, если кто назовет тебя прелюбодеем, или блудником, или пьяницей, или чем-нибудь подобным, ты называешь это оскорблением? Если грешить не зависит от твоей воли, то и дела эти — не преступление, и слова эти — не оскорбление. Но теперь и тем, что не прощаешь согрешающим, и тем, что сам стыдишься, делая зло, и стараешься скрыться, и тем, что причиняющих тебе зло называешь оскорбителями, всем этим ты выражаешь, что мы не связаны необходимостью, но одарены свободою воли. Тех же, которые связаны необходимостью, мы обыкновенно прощаем. Если кто, будучи одержим бесом, или раздерет нашу одежду, или нанесет нам удары, то мы не только не наказываем его, но и жалеем и прощаем. Почему же? Потому, что не свобода воли, а насилие беса сделало это. Так, если бы и остальные грехи происходили по необходимости судьбы, то мы прощали бы их; но так как мы знаем, что они не от необходимости, то поэтому и не прощаем, ни господа слугам, ни мужья женам, ни жены мужьям, ни отцы детям, ни учители ученикам, ни начальники подчиненным, а бываем строгими исследователями и карателями преступлений, обращаемся к судилищам, подвергаем бичеванию, употребляем наказания и делаем все, чтобы исправить их от зла. К детям же нашим и приставляем наставников, и посылаем их к учителям, и присоединяем угрозы, и употребляем наказания, и принимаем многие другие вспомогательные меры, чтобы они сделались добрыми. Какая же нужда в трудах и усилиях к исполнению добродетели? Если кому суждено судьбою стать добрым, то он будет прекрасным, хотя будет дремать и спать, или лучше — нельзя и назвать добрым того, кто бывает таким по необходимости. Какая нужда в трудах и усилиях к избежанию зла? Если кому суждено судьбою стать злым, то, сколько бы он ни трудился, он будет злым, или лучше — нельзя и назвать злым того, кто побуждается ко злу необходимостью. Как бесноватого, хотя бы он злословил, хотя бы бил, — я опять употреблю тот же пример, — мы не назовем оскорбителем, потому что приписываем оскорбление не ему, а насилию беса, — так и злого, если он побуждается к этому судьбою, мы не назовем злым, равно как и доброго добрым. Ведь если допустить это, то все у нас придет в смятение, и ни добродетель не будет значить что-нибудь, ни порок, ни искусства, ни законы, и ничто другое подобное. Для чего же мы, когда больны, много беспокоимся, тратим деньги, призываем врачей, употребляем врачества, соблюдаем воздержание и умеряем пожелания? Если и здоровье, и болезнь зависят от судьбы, то напрасна трата денег, напрасно приглашение врачей, напрасно тщательное воздержание больных. Мы же теперь, между прочим, и из этого объясняем, что все такое не напрасно. Таким образом исчезает басня о судьбе, потому что дела наши не подлежат никакой необходимости, но во всем, как я сказал, мы одарены свободою воли.