Творения, том 8, книга 1. Толкование на Евангелие от Иоанна.

3. Что на это могли бы сказать иудеи? Здесь обвинение на них неопровержимое, осуждение нещадное; они сами на себя произнесли суд. Каким образом? Они почитали Иоанна достойным всякой веры и столько правдивым, что верили ему не только тогда, когда он свидетельствовал о других, но и когда говорил о себе самом. Если бы они не были такого мнения о нем, то не послали бы узнать от него о нем же самом. Известно, что мы верим только тем людям, когда они говорят о самих себе, которых признаем людьми самыми правдивыми. Но не это только заграждает их уста, а и самое расположение духа, с которым они приступили к нему; они пришли к нему с особенным усердием, хотя потом и переменились, указывая на то и на другое, Христос говорил: «он был светильник, горящий и светящий; а вы хотели малое время порадоваться при свете его» (Ин. 5:35). А сам ответ Иоанна еще более показал в нем человека, достойного веры. Кто не ищет славы своей, сказано, тот «истинен, и нет неправды в Нем» (Ин. 7:18). И он не искал; но отослал их к другому. Между тем посланные были из людей доверенных, почетных, так что им не оставалось никакого убежища, или оправдания в своем неверии Христу. Почему вы не приняли того, что говорил о Нем Иоанн? Вы послали своих старшин, через них вы спрашивали его, вы слышали, что отвечал Креститель; они, со своей стороны, показали всю ревность, все любопытство, указывали на всех лиц, которых вы предполагали в нем. И однако он с полною свободою исповедал, что он — ни Христос, ни Илия, ни пророк. Не ограничиваясь этим, он сказал и то, кто он сам, беседовал о сущности своего крещения, — именно, что оно маловажно и несовершенно, и не имеет в себе ничего, кроме воды, — показывая тем превосходство крещения, дарованного Христом. Присовокупил и свидетельство Исаии пророка за долгое до того время, и одного наименовал Господом, а другого — Его служителем и рабом. Что же после этого оставалось делать? Не уверовать ли в Того, о ком (Иоанн) свидетельствовал, — поклониться Ему и исповедать Его Богом? А что свидетельство это было делом не лести, а истины, это показал нрав и любомудрие свидетеля. Понятно это и потому, что никто не предпочитает себе ближнего и, когда можно получить самому честь, никто не захотел бы уступить ее другому, особенно когда честь так велика. Таким образом и Иоанн не представил бы такого свидетельства о Христе, если бы Он не был Богом. Если бы и от себя отклонил эту честь, как такую, которая выше его природы, то конечно не приписал бы ее и другому, низшему существу. «Стоит среди вас [Некто], Которого вы не знаете». Это он сказал потому, что (Христос) обыкновенно вмешивался в толпу народа, как человек простой, и учил всегда противу гордости и тщеславия. Ведением же здесь Иоанн называет знание точное, именно о том, кто Он таков и откуда. А выражение: «Идущий за мною» Иоанн часто употребляет, говоря как бы так: «не думайте, что все заключается в моем крещении. Если бы оно было совершенно, то не пришел бы после меня другой с установлением другого крещения. А мое крещение только приготовление и указание пути к тому крещению. Наше дело — тень и образ. Должно придти другому лицу, которое покажет истину». Таким образом слова: «Идущий за мною» наиболее указывают на Его достоинство. Если бы (крещение Иоанново) было совершенно, то не было бы нужды искать второго. «Стал впереди меня», то есть, Он досточтимее, славнее меня. А чтобы не подумали, что это превосходство есть только сравнительное, то, желая показать Его несравненное достоинство, Иоанн присовокупляет: «я недостоин развязать ремень у обуви Его», т. е., Он не просто «стал впереди меня», но так, что я недостоин быть в числе даже последних служителей Его: развязывать обувь и есть дело самого низкого служения. Если же Иоанн недостоин развязать ремень, — Иоанн, «из рожденных женами нет ни одного пророка больше», то где же нам поместить себя? Если достойный целого мира, или лучше, больший его (так как сказано: «которых весь мир не был достоин»), если он признает себя недостойным быть в числе Его последних служителей, то что же скажем мы, обремененные тысячи пороков, — мы, настолько отстоящие от добродетели Иоанна, насколько отстоит земля от неба?