Творения. Том IV

Далее. Этот человек в изобилии обладал богатством согласно благословению закона и был уверен в своем земном благополучии, какое обещал закон, и он пришел в надежде и от Господа получить свидетельство о своем богатстве и делах. Спросил Господа о законе, питая намерение вслед за сим спросить Его о том, не на этой ли земле должно уже последовать воздаяние тому, кто соблюдал закон. А Господь (в речи) о соблюдении закона кое-что опустил[241], пока тот (богатый) не подошел и не сказал: «чего еще недостает мне?» (Мф. 19, 20). И в то время, как он надеялся, что теперь-то Господь и раскроет ему те остальные добродетели, какими он был совершен, как и Павел[242], Господь предложил (ему) не то, что он хотел слышать, а то, чего не хотел, и мысль о слушании чего не приходила ему на ум. Таким образом, Господь изложил ему истину закона и присоединил (к ней) печать твердой пищи. Иди, – говорит, – сложи земное богатство на небе и таким образом получишь уверенность в нем, потому что оно сохранено для тебя. Сколько бы чего ни было у тебя на земле, всего менее надейся на это. «Где сокровище твое, там и сердце твое» (ср.: Мф. 6, 21), – а не на земле. Итак, вместо молока и меда, которые даны были младенцам, совершенным предлагаются гвозди и крест.

Видя, что все его сердце уже давно похоронено в этой земле, Господь сначала привел его в изумление, отряс от него прах земной и ум его направил к небу. «Никто, – говорит, – не благ, как только один, Который на небесах». Вместо земли показал ему небо и вместо его отцов – одного Отца. Если, говорит, есть только единый Благой, и Он обитает на небе, то возвысь сердце свое от земли на небо к Тому Благому, Которого ты любишь. Но когда он ушел, Господь сказал: «как трудно тем, которые возлагают надежды на имения», потому что верят, что корысть и стяжание решают и это дело[243]. Им трудно потому, что в Царство Небесное входят посредством креста. Если, – говорит, – ты не покажешь Мне, твоему Судие, дел, то не получишь жизни. «Отселе, – говорит, – иное нужно тебе». Итак, недостаток старого восполнил новым, почему и сказал: «пришел исполнить его» (ср.: Мф. 5, 17). Но если закон благословляет, говоря: «будете владеть имениями и богатством», то Ты удаляешь нас от стяжаний, говоря: «иное отселе нужно тебе», – вот Твое исполнение закона.

Однако знай, что тот, кто дает имение и тот, кто сохраняет его, чтобы оно не было похищено воровством, суть одно. Один дал богатство на земле, а другой приготовил дом сокровищ на небе. Таким образом, закон дал блага земные, а Господь – блага вышние, то есть каждый (дал) из своих даров. Затем, благами земными могут обладать те, которые убивают наследников их, благами же вышними владеют те, кои убиваются. Бог дал отцам[244] богатство, посредством которого Он поощрял Иудеев, чтобы они подражали отцам и от отцов научались питать нищих. А дети устремили взоры на богатство отцов, а не на праведность их; язычники же обратились к правде, а не к богатству их. Заметь, что Господь сказал ему: «сотвори сие и будешь жив». Каким же образом трудно сие? Таковым трудно войти в Царство Небесное только вратами совершенных и несущих (свой) крест. Как есть врата для проводящих девственную жизнь, так есть врата и для живущих в мире, и живущие в мире могут войти в Царство своими вратами, но войти вратами девственников для них трудно. Это Господь и утвердил, говоря «трудно», но «не возможно».

Домогаясь повода (к искушению Господа), фарисеи хотели (намеренно) создать (таковой) повод, и один из них пришел, чтобы искусить Господа и узнать, не разрушает ли закона то исполнение, какому Он учил. Господь тотчас же обуздал уста этого искусителя, говоря: «Никто не благ, как только один», – и потом: «разве не знаешь заповеди?» Этими словами Он, во-первых, отверг иного Бога, дабы не упоминалось более имя его, и научил, что животворящие заповеди были прежде Его; во-вторых, показал, что их можно было соблюдать, и, в-третьих, так как с любовью посмотрел на него[245], то (этим) дал знать, сколь угодны Ему те, кои всецело соблюдают древние заповеди. Присоединив же: «иное отселе нужно тебе», объяснил, что явление Его не было напрасным и пустым. Потому недостаток полноты в древнем законе не рождает (еще необходимости в признании) иного Бога. Если бы фарисей лгал, говоря: «я сделал это», то кто бы мог воспрепятствовать ему сказать: «и это также я делаю?» Ведь лживый человек не отступает ни перед какой ложью. Однако, если бы ему не стыдно было сказать: «и это делаю», то разве он не устрашился бы по крайней мере тех, которые знали, что он не делал сего?