Творения Великих.Связанные (СИ)

Под громкий смех Натаны, до сих пор терзавший перепонки, я потеряла сознание. Впервые в жизни.

Глава 3. Шах и мат, вампирюга!

Утро навалилось на меня всей своей серой тяжестью. За окном моросил противный осенний дождь, а небо, наполненное свинцом, грозилось рухнуть и придавить меня. Вернее то, что от меня осталось.

События прошлой ночи казались такими далекими и туманными, что разум не желал принимать их за действительность.

– Ох… – простонала я, прикрывая глаза рукой и окончательно проснувшись лишь ближе к вечеру.

Виски до сих пор нещадно ломило, ладонь саднило, а подняться с постели было страшно.

Я лежала в полутьме, изредка вздыхая и жмурясь от головной боли, когда в комнату заглянул Ярослав. Мой младший и горячо обожаемый братец – долговязый черноглазый парнишка пятнадцати лет.

– Ты как? – участливо поинтересовался он, просочившись сквозь полуоткрытую дверь.

Я не ответила, только рукой дернула. Может, решит, что я сплю и уйдет? Но вредный подросток не ушел. Мало того, уселся на край постели и, сверкая глазами как кот, заговорщически прошептал:

– Ну и попадет тебе от отца, Лизка!

Я отняла от лица руку и открыла глаза. Сфокусировать взгляд на лице Ярика оказалось непросто, а уж выдавить из себя хотя бы пару слов и того сложнее. Поэтому, я лишь сердито фыркнула.

Брат же нетерпеливо ерзал и ждал волнующих подробностей.

– Ну давай, колись уже! Чем вы так убились-то вчера?

Перед глазами замерцали воспоминания: вот я вместе с Ритой еду в клуб, знакомлюсь с Леонардом, скандалю с Велором, появляется Натана…

– Яр, скройся, – простонала, возвращая ладонь на лицо и отчаянно борясь с подступающей тошнотой.

Ярослав обиженно сник.

– Ну чего ты? – жалобно затянул он. – Мне-то точно рассказать можешь! Когда я тебя родакам выдавал?

Ответить я не успела. В комнату вошла мама. Никак наш разговор услышала.

– Проснулась наконец? Давай, поднимайся. Тебе нужно хоть немного поесть.

Сказав это, она вышла, а Ярик сделал страшные глаза, мол: «Я же говорил, дело – труба».

Кряхтя, я попыталась приподняться на локте. Это оказалось непросто, все тело предательски дрожало. Благо Ярослав повел себя как истинный джентльмен и, подхватив под мышки, помог сесть.

Я подала брату руку и не без титанических усилий поднялась с постели.

– Спасибо.

Ярик кивнул.

Не торопясь, я поковыляла в ванную. Пора было смыть наконец остатки размазанного макияжа, лежащего под глазами, словно огромные темные синяки. Жаль только, что и воспоминания холодная вода унести не в силах.

Во время моих неуверенных передвижений по дому, Ярослав бодро шагал рядом. Был готов в любой момент подстраховать еле стоящую на ногах непутевую сестрицу.

***

В кухне оказалась только мама.

Промелькнувшая радостная мысль о том, что мне повезло, и папа сегодня задержится на работе, померкла, когда послышался звонок в дверь.

– Ярослав, открой! – велела мама. – Это, наверное, отец вернулся.

Ярик, шаркая непомерно здоровенными ступнями, нехотя пополз к двери. Послышался второй нетерпеливый звонок, и сердце у меня в глотке забилось. Хоть я уже и не школьница давно, а отцовского гнева до сих пор как огня боялась.

Мгновенно в мельчайших подробностях вспомнились вчерашние «приключения». Пол прихожей, взволнованно выбегающая из спальни мама в халате, Рита, что-то объясняющая родителям, снова пол, пластиковый таз, моя комната, снова таз…

Черт. Ну почему Марго привезла меня сюда, а не в мою съемную квартиру? Стольких проблем можно было избежать.

Я взяла вилку и принялась вяло ковырять овощное рагу, поставленное передо мной. Стоит ли говорить, что есть мне совершенно не хотелось?

Наконец в дверном проеме показался отец. Позади него шел Ярослав, снова делающий невообразимо огромные и страшные глаза.

«Да знаю я, что мне конец!» – сердито глянула я на брата.

Отец тем временем грузно плюхнулся за стол напротив меня, а я, опустив голову, продолжала экзекуцию рагу.

– Ну что, сударыня, объяснитесь, – серьезно глядя на меня, попросил папа.

– Сережа, пусть ребенок поест сначала, – попыталась вступиться мама, но тщетно.

– Вот пускай ест и рассказывает.

Мама поджала губы, но спорить на сей раз не стала.

«Что тут рассказывать? Вы лучше меня знаете, что было...» – подумала я про себя, но вслух сказать этого не решилась.

– Виновата, – не оставляя в покое особо верткую фасолину, промямлила я.

– Та-а-ак. И как поступим с вами, молодая и интересная?

Вопрос отца повис в воздухе, а я никак пыталась понять, сердится он до сих пор или нет.

– Поймем, простим?

Прозвучало неуверенно, на отцовских губах проступила еле сдерживаемая улыбка.

Зря он все-таки от бороды избавился. Был куда строже на вид, как медведь.

Я улыбнулась. Папа тоже. Однако через секунду строго, без тени веселья сказал:

– Пожалуй, к себе на съемную квартиру мы тебя пока не отпустим, Лиззи. Будем считать, что у тебя административное наказание за разгуливание в нетрезвом состоянии на виду у родителей. Приговор, – хлопнул он ладонью по столу, как судейским молотком, – домашний арест!

Что? Домашний арест?

– Хорошо, – с трудом подавив возмущение, ответила я.