Творец

— Нет. Эта книга моего учителя. Он был магом Хаоса, это правда. Я, нет.

— Но как ты ее держишь? Мне сразу была передана частица Хаоса.

— Просто ты желал ее прочитать, а открыть ее могут только носители Частицы. Мне она не нужна. А ты оставь себе, может что-нибудь нужное узнаешь, — она протянула мне книгу Хаоса обратно, та отправилась в мой Инвентарь. — И еще… Миррор желает с тобой встретиться.

— Чтобы убить?

— У членов круга не бывает второго шанса на убийство. Нет, я ему рассказала о твоих нескольких сущностях, и ему стало любопытно.

— Но он же потерял руку из-за меня…

— Зато у него теперь есть протез с Туидхана. Он доволен, а на тебя зла не держит. Издержки профессии, — она коротко улыбнулась. — Ладно, пока. И больше не бегай от меня, а то я так поверю, что еще страшнее, чем ты говоришь, и я сама думаю.

— Пока… Маньячка, — нагло улыбнулся я и поспешил смыться, пока мне в голову огнем не прилетело…

Весь остальной отрезок дня я бесцельно шастал по городу и думал то об Игоре, то о Разрушителях, Огниварии и еще множестве интересных вещей… Также я вспомнил про «встречу», на которую меня приглашали дружки Золотухиной еще осенью, а мне было лень переться. Уже почти пару месяцев они пытаются меня подловить у подъезда и школы, но я очень хорошо овладел «Невидимостью» и просто проскакивал мимо них, когда кто-то выходил из здания. Это было для их же блага. Дракон внутри меня мог запросто распалить негативные эмоции, что привело бы к смерти парочки идиотов. Джокер говорил, что Филистеров убивать не стоит. Это не приветствуется у Творцов, ведь их кровь в пыль не превращается, а остается на руках.

Я сам не заметил, как ровно к вечеру ноги принесли меня на кладбище. Мне всегда не нравились подобные места. Эманации смерти плохо влияли на камень Всевидения, отчего он начинал нагреваться. Да и вообще странные мысли в голову приходили здесь.

Привычно накинув Невидимость, я просочился мимо сторожа и скрылся с его поля зрения, пока время использования не закончилось. Долго мне пришлось еще блуждать в сумерках по кладбищу, пока я не прошел сквозь низкую калитку прямо к памятнику со знакомым лицом на фотографии. К горлу подкатил ком. Я словно наяву увидел, как его переезжает машина. Все тело резко охватила слабость, поэтому я прислонился к оградке и тупо смотрел на улыбающееся лицо друга. Чтобы просто так не стоять, я начал рассказывать о том, как у меня дела: о Творцах, о тех, кто мне помогает и тех, кто хочет убить. Мне даже показалось, что Игорь меня слышит… Хотя на Грани и не такое возможно.

Вдруг до меня донеслись легкие шаги по грунту позади. Я обернулся. Ко мне подходил какой-то мужчина в черном офисном костюме, который контрастировал с белой рубашкой. Черный галстук с рисунком весов был затянут по самое горло. Лицо незнакомца было смуглым и каким-то очень правильным: прямой нос, узкие губы, немного выступающие скулы, очень темные глаз. В этом обычном человеке с чемоданом в руках, на котором был такой рисунок, как и на галстуке, было что-то пугающее… Только через пару секунд я понял, что это. От него пахло кровью.

Мужчина прошел к могиле, достал откуда-то две черных розы и положил их на холодный камень, после чего встал возле оградки, рядом со мной. Повисло неудобное молчание, приправленное атмосферой кладбища.

— Вы кто? — не стал я ходить вокруг да около. Попытка посмотреть информацию о нем ничего не дала. Все строки были пустые. И их было много.

Пришелец поежился и встряхнул плечами.

— Не люблю я подобные места. Слишком много энергии смерти. Здесь было бы больше Мраку по душе, а я люблю живых.

— Мраку?.. Всаднику Смерти? Разрушителю? — вырвался нервный возглас у меня, а потом сложился пазл в голове. Весы… Война изображалась с мечом, Чума с луком, Смерть с косой, а Голод…

— Меня зовут Фамес… Филистеры называют Голодом. Приятно познакомиться, Многоликий, — он протянул свою ладонь для приветствия.

— Зовите меня просто Лик, — дрогнувшим голосом с опаской ответил я, не реагируя на рукопожатие.

Глава 21

Страх. Вновь это скользкое и холодное чувство сдавливало мне шею, не давая нормально соображать. Хотелось бежать, звать на помощь или дать отпор, чтобы подороже продать свою жизнь. В голове билась лишь одна мысль: «Попался!». Даже дракон забился куда-то глубоко в подсознание.

Один из четырех монстров сейчас держал руку в приветствии для того, чтобы я ее сдуру пожал. Ну уж нет! Слышал уже, как Голод убивает своих жертв. Он прост выпивает их через прикосновение. Я решился. В моих руках появились меч и кинжал, а сам отошел на два шага, готовясь к бою.

— Смотрю, ты наслышан о моем способе убийства. Не бойся, я пришел всего лишь поговорить, — он убрал свою руку и выставил уже обе в примиряющем жесте.

Я очень медленно опустил клинки, но не спешил их убирать. Все-таки Голод мог сказать что угодно, при этом думая совершенно по-другому. Но все же… Что-то в нем вызывало симпатию. Возможно он просто умел держаться на равных с собеседником, но стоит помнить, что Голод — очень ранний Древний, а значит умеет притворяться.