Творец (СИ)

Через четверть часа мы уже шли по сумеречной улице к ближайшей автобусной остановке. Мимо нас проносились люди словно в ускоренном видео, при чем мы шли не спеша, разговаривая обо всем подряд. Во мне будто что-то открылось, рухнула какая-то отдельная стена. Это было… Странное ощущение. Только вот теперь я прочуствовал нарастающее отвращение к окружающим из-за их пестрости и серости, их обыденности. Нечто, что подогревало сарказм.

ШКОЛА НОМЕР 666, 8 ОКТЯБРЯ, ГОД НАЗАД, ПЕРЕМЕНА

— О, привет Огонек. Чего ты такая лохматая? Бурная ночь была? — проговорил я, подбежав к Насте Огоньковой, чьи волосы, как всегда, были ужасно растрепаны.

— Кровников, скотина! — я быстро увернулся от приблежающейся руки и, отпихнув одноклассников, просочился в класс.

Мне вслед послышалось множество крепких нецензурных выражений, на которые я лишь усмехнулся и плюхнулся на последнюю парту. В этом году нас с Огоньковой рассадили из-за постоянной болтовни, меня посадили одного за последнюю парту, как я и хотел. Последнее время я начал с пренебрежением и отвращением относится к окружающим, поэтому любил побыть обособлено. Разве что с Настей я бы посидел, мне с ней весело, да и человек она интересный. Но не судьба.

— Женя, ну что ты ее достаешь? Если нравится тебе Огонькова, обязательно подкалывать? — оторвавшись от телефона поучительным тоном сказала Алла, сидящая впереди меня.

— Алла, ну что ты телефон терзаешь и не в свои дела носом лезешь? Тебе обязательно нужно язык булавкой подколоть, — язвительно парировал я.

— Я ему нормально, а он, — вздохнув, закатила глаза она.

— Ты нормально отвернись к себе, спрячься и не раздражай меня своим голосом и будет все нормально.

Алла фыркнула и послушно отвернулась. Я решил на этом не останавливаться и добить эту стерву. —

Молодец, послушная шавка, — насмешливо проговорил я.

Пискарева не выдержала и резко развернулась, даже волосы взлетели ураганом вокруг ее головы.

— Я тебя оскорбляла? — прошипела она.

— Разве что своим присутствием, надменным видом и напущенной правильностью.

— Да пошел ты!

— И тебе не хворать.

Алла больше ничего не стала говорить, а просто уткнулась обратно в свой телефон. Этот раунд был за мной. Вот черт, как же приятно, прямо жуть. Но она все же в чем-то права. Наверное не стоит так топорно и обидно прикалываться на Огоньковой. Все же она не такая сволочная, как Алла, а со всем наоборот. Надо будет обдумать свои действия, а то не хорошо получается.

Из друга конца класса меня окликнула Наташа и показала большой палец, она тоже терпеть не могла Пискареву, хоть та и пыталась подружиться с нашей старостой. Возможно мы могли стать друзьями с Наташей Николаевой. Меня не смущает ее короткая кучерявая прическа "под мальчика", да и сама манера одеваться. Это все фантики, не достойные внимания. Человек она интересный, а это главное.

ЦЕНТРАЛЬНАЯ ГОРОДСКАЯ БОЛЬНИЦА, РЕАНИМАЦИЯ, 31 МАЯ, 4 МЕСЯЦА НАЗАД.

Я стоял в одиночной палате реанимации, возле койки и ждал. Ждал неизбежного. К смертельному исходу я был готов, все же людям с достаточным воображениям и отсутствием страха смерти довольно просто представить любую летальную ситуацию и пережить ее. Для меня смерть — это лишь дверь, в которую каждый из нас рано или поздно зайдёт. Это лишь вопрос времени. Даже бессмертных, если подумать, в конце пути ждет смерть. Только не простительно долго. Глупо бояться ее. Цепляясь и вгрызаяясь в жизнь, ты делаешь только себе хуже. Можно уйти спокойно, а можно с рыданиями и истериками сопротивляться, но там все равно оказаться. Будут вас тащить, или вы пройдете сами, зависит только от вас.

Уже пол года моя бабушка мучилась с раком головного мозга. Я буквально наблюдал за ее горением и затуханием. Да, она умереть не боялась, но и желания жизни в ней не было. Так нельзя. Надо понимать ценность жизни и необходимость смерти, иначе все пойдет не так. Сейчас она лежала в коме, и я знал, что ей уже не очнуться. Некий запах смерти уже витал в воздухе, и я ее чувствовал. Пожалуй, такое может ощутить каждый, кто увидел чужую насильственную смерть. Ты начинаешь чувствовать приближение чужого конца, нарастающим беспокойством и тревогой.

Мама уже в третий раз сказала, что надо идти, но я попросил подождать. Она на это тишь вздохнула и бросила взгляд полный боли на свою мать. Грустно. Грустно, но вполне ожидаемо. Люди, не ценящие жизнь, вряд ли долго проживут. Не факт, но имеет место быть. Жизнь не прощает пренебрежение к себе, как и Смерть страха.

Я начал чувствовать быстро нарастающую тревогу, словно сейчас что-то случится. Вокруг слышалось мерное пищание приборов и ровное дыхание больной. Что могло случится? Но… Пара секунд и дыхание смолкло, а прибор противно запищал, показывая, что пульс отсутствовал. Внутри я почуствовал знакомый обрыв, но уже не такой сильный. Тревога и беспокойство резко исчезли.