Читаем Творец, субъект, женщина полностью

Творец, субъект, женщина

Женское («Нету»)

Где гниет седеющая ива,где был и ныне высох ручеек,девочка, на краю обрыва,плачет, свивая венок.Девочка, кто тебя обидел?скажи мне: и я, как ты, одинок.(Втайне я девочку ненавидел,не понимал, зачем ей венок.)Она испугалась, что я увидел,прошептала странный ответ:меня Сотворивший меня обидел,я плачу оттого, что меня нет.Плачу, венок мой жалкий сплетая,и не тепел мне солнца свет.Зачем ты подходишь ко мне, зная,что меня не будет — и теперь нет?Я подумал: это святаяили безумная. Спасти, спасти!Ту, что плачет, венок сплетая,взять, полюбить и с собой увести…—О, зачем ты меня тревожишь?мне твоего не надо пути.Ты для меня ничего не можешь:того, кого нет, — нельзя спасти.Ты душу за меня положишь, —а я останусь венок свой вить.Ну скажи, что же ты можешь?это Бог не дал мне — быть.Не подходи к обрыву, к краю…Хочешь убить меня, хочешь любить?я ни смерти, ни любви не понимаю,дай мне венок мой, плача, вить.Зачем я плачу — тоже не знаю…высох — но он был, ручеек….Не подходи к страшному краю:мое бытие — плача, вить венок.

(Гиппиус 1999-а, 179–180)

В стихотворении «Женское» представлена следующая ситуация: девочка сидит на обрыве высохшего ручья и, плача, свивает венок. Повествование передано отчасти в форме диалога, отчасти всеведущим «рассказчиком», который сливается с мужским лирическим субъектом. В стихотворении соединяются друг с другом три темы: гендер (диалог мужского и женского персонажей), творчество (плетение) и онтологический вопрос (вопрос о небытии девочки).

Женский персонаж страдает из-за весьма своеобразной проблемы: героиня плачет оттого, что она не существует. Все ее реплики заканчиваются повторением этого факта: «я плачу оттого, что меня нет», «…меня не будет — и теперь нет», «того, кого нет, — нельзя спасти», и «это Бог не дал мне — быть». Абсурдность ситуации возникает потому, что, несмотря на «несуществование», она говорит и действует: несуществующая девочка выражает свои мысли и творит. На мой взгляд, стихотворение воплощает всю амбивалентность западного, символистского культурного отношения к женскому полу и к женскому творчеству: на теоретическом уровне отрицается возможность женского творчества, но практический уровень утверждает, что есть и женское творчество, и женская субъектность.

Идея о небытии женщины акцентирована еще Вейнингером, утверждавшим, что «женщина не имеет бытия» и «женщины не имеют никакого существования и никакой сущности, они не суть, они суть ничто» (Вейнингер 1909, 424–425). В статье «Женщины и женское» Гиппиус (Гиппиус 1971, 168) пересказывает основные положения теории Вейнингера, цитируя его мнение о том, что женщина сама по себе не существует, а является тенью от мужчины[226]. Отношение Гиппиус к идеям Вейнингера о женском небытии является достаточно амбивалентным. В «Зверебоге» она соглашается с Вейнингером в том, что:

В женском начале нет памяти, нет творчества, нет личности. «Чистая» женщина («Ж») не может быть безнравственна, ибо она всегда — вненравственна. Женщина — или мать, или проститутка. (Соглашаясь с этими определениями, добавлю от себя: или героиня-мученица. Это отнюдь не нарушает цельной пассивности женского начала).

(Гиппиус 1908, 20)

Вместе с тем Гиппиус считает абсурдностью такие явления, как женское творчество или женское движение:

Перейти на страницу: