Творец Заклинаний

– Ну, в таком случае мне должен мальчик, а не вы, мистер Ке-хеопс.

Отец стиснул зубы. Фериус дала отцу понять, что некое дело, касающееся члена его семьи, не касается его самого. Подобное отец стерпеть не мог. Обстановка начинала стремительно накаляться.

– Господин, – сказал отец.

– Простите?

– К джен-теп в моем статусе следует обращаться «господин».

Фериус пожала плечами.

– Мой жизненный принцип – не называть ни одного мужчину «господином». Так что предлагаю притвориться, будто мы приятели, и я стану звать вас просто Ке-хеопс.

– А тебя мне следует называть Фериус Перфекс? – Отец встряхнул шелковым мешочком. Внутри звякнули монеты. – Или ты будешь откликаться на Фериус аргоси? Ведь так называют людей твоего сорта, да?

Я переводил взгляд с отца на Фериус.

– Что происходит?

– Эта женщина – аргоси, – ответил он.

– И что это значит?

Фериус взяла у отца деньги.

– Я бы сказала: не все у вас тут толком разбираются, что к чему.

Отец кивнул на мешочек, который Фериус засовывала в карман.

– Полагаю, я отлично понял, что к чему.

– Если негде остановиться в городе, – вступила мать, – можешь пожить тут, у нас… – К концу фразы голос ее стал тихим, приобретя своеобразную интонацию. Так что даже я понял смысл.

– Не беспокойтесь, мэм, – отозвалась Фериус. – Дом у вас уж больно приличный для меня. – Она поднялась и, обогнув родителей, направилась к выходу. – И еда переперченная.

Фериус вдруг резко ударила кулаком по двери. С противоположной стороны послышался испуганный вскрик Шеллы:

– Ой!

Фериус издала короткий смешок и покачала головой; ее рыжие кудри вздрогнули – словно они тоже посмеивались.

– Джен-теп! Вы не перестаете меня изумлять. – Обернувшись, Фериус бросила на меня взгляд. – А карты оставь себе, малыш. Пригодятся.

С этими словами она открыла дверь и вышла, оставив меня наедине с родителями.

Мать подошла и положила руку мне на лоб.

– Я здоров, матушка, – сказал я.

– Надо же! Ты успел стать целителем? Если нет, позволь мне судить. – Мама легонько обвела пальцем мой левый глаз. Так она всегда делала, когда я дурно себя чувствовал. Ее способ выразить ласку.

Отец вернулся к двери, поднял карту, которой я угодил ему в лоб, а потом собрал и остальные, разбросанные по полу. Положил колоду на столик.

– Утром отправишь слугу, чтобы вернул карты дароменке.

– Но она сказала: я могу оставить их себе.

Отец присел на краешек стола возле канапе. Необычно для него.

– Келлен, люди Дома Ке не занимаются карточными играми. Как и азартными играми вообще. И не жульничают во время состязаний.

– Я победил Тенната, – сказал я. Не стоило перечить отцу, но усталость и тот странный душевный подъем, который я ощущал до сих пор, заставляли язык бежать вперед мыслей. – Так ли важно, как я это сделал?

– Трюки. Обман. Мошенничество. Ты вечно мухлюешь, Келлен. Но трюками ты не обеспечишь безопасность своей семье.

Высокомерные слова отца внезапно разозлили меня. Конечно, легко быть гордым, когда умеешь творить магию! Но разве я виноват, что мои татуировки не желают светиться? Разве я виноват, что во мне так мало силы? Я даже магический фонарь не могу зажечь! С самого детства мне приходилось искать обходные пути, а не переть напролом, как делала Шелла. И мои родители.

– Трюки – это все, что у меня есть, – сказал я.

Отец обернулся к матери.

– А он умен. Свой ум мальчик умеет использовать.

Он произнес слово «ум», словно это было что-то неприятное – вроде дурного характера или болезни. Подойдя к письменному столу, отец взял небольшой магический светильник. Вроде того, какие используют дети, чтобы тренировать концентрацию. Протянул его мне.

– Джен-теп должны быть сильными.

Я взял шар в ладони. Он ярко светился, но когда мать и отец направились к двери, сияние померкло. Не просто стало тусклее – исчезло. Я сосредоточился, пытаясь заставить его вновь засветиться. Тщетно.

«Давай же! – говорил я себе. – Ты делал это тысячу раз!»

Ничего. Свет словно бы умер. В голове снова зазвучал холодный голос Ра-мета: «Ты окажешься среди ше-теп, где тебе самое место».

– Джен-теп должны быть сильными, – повторил отец, выходя их комнаты.

Я поднял взгляд и понял, что он говорит не со мной. Он говорил сам с собой – как делают люди, готовясь к чему-то, что будет очень трудно или очень больно.

До моего шестнадцатого дня рождения оставалось совсем немного. И впервые в жизни я по-настоящему испугался собственного отца.

Глава 8 Абидос

Большую часть дня я провел в своей комнате, то засыпая, то просыпаясь, а в промежутках между сном и явью – глядя на шарик, который по-прежнему держал в руках. Мне удалось выдавить из него слабенькое мерцание, не ярче огня свечи. В конце концов я просто швырнул шар об стену. Он даже не соизволил разбиться. Еще одна проверка – и снова мимо. Никто не принесет мне на блюдечке золотой диск – символ пройденного испытания.