Творящие любовь

Если у Луиджи выдавались свободные часы, он показывал жене город и окрестности, и скоро она знала все почти наизусть. Познакомившись с Римом «для туристов», женщина увидела буйные азалии вдоль ста тридцати семи ступеней Испанской лестницы, Колизей и его множество хищных кошек, католическое великолепие Ватикана, где их гидом стал сам кардинал Корсини, показавший им большую часть общественных помещений и личных апартаментов. Они с Луиджи регулярно обедали на Виа Витторио Венето. Муж сводил ее и в термы Диоклетиана, и в замок Сант-Анджело, где расположился мавзолей Адриана. Куда бы она ни пошла, повсюду ей встречались памятники древней цивилизации.

Благодаря терпеливому наставничеству Луиджи Шарлотт-Энн научилась любить Рим. Как он отличался от сумасшедшего людского муравейника в Нью-Йорке! Она вдруг обнаружила, что поддается очарованию пейзажей, великолепных руин и широких тротуаров, обрамленных многочисленными кафе, что ей нравится контраст между древним, старым и новым. Но больше всего женщину привлекали запутанные улочки, мягкие песни теноров, вопли ребятни, играющей в аллеях и на террасах. Рим оказался волшебным и чарующим, и если бы не присутствующие всюду военные — гордо марширующие вдоль бульваров фашисты, принужденная вежливость, если рядом оказывались солдаты, и подозрительные взгляды через плечо, ее любовь к этому городу стала бы всепоглощающей. Шарлотт-Энн все время приходилось напоминать самой себе, что Луиджи теперь тоже военный, а на монстра он совсем не похож.

Муж повсюду водил ее с собой и знакомил с местными обычаями. Однажды во второй половине дня, во время прогулки, они остановились возле уличной торговки, чтобы купить фруктов и съесть их на ходу. Шарлотт-Энн никогда не видела таких гигантских золотистых персиков, таких ярко-красных сочных помидоров и готовых взорваться, полных сока виноградных кистей. Все выглядело таким аппетитным, но она выбрала гроздь винограда. Шарлотт-Энн спросила цену на своем запинающемся итальянском, которому ее научил Луиджи.

Продавщица, худая старая карга, ответила, что виноград стоит шестьдесят лир. Молодая женщина уже начала было отсчитывать деньги, когда муж остановил ее.

— Нет-нет! — воскликнул он. — Ты должна торговаться.

— Но… почему? — запинаясь от волнения, спросила Шарлотт-Энн. — Она же сказала, что это стоит шестьдесят лир.

— Смотри и слушай внимательно. — Луиджи взял у нее виноград, поднял грозди вверх и стал пристально рассматривать их, потом нахмурился. Покачав головой, положил их обратно, потом взял другую гроздь. Пощупал персики, затем сливы. Шарлотт-Энн смотрела, как муж снова взял выбранный ею виноград и стал трясти им перед лицом торговки. Она следила за разговором поверхностно, улавливая знакомые ей фразы.

— Тридцать пять лир, — начал Луиджи.

— Но синьор! — запротестовала старуха. — Мои дети… они голодают. Пятьдесят.

Он покачал головой и нахмурился.

— Виноград… мятый… тридцать пять.

— Сорок пять.

— Сорок.

Неожиданно для себя самой Шарлотт-Энн была заинтригована.

— Идет, идет, — наконец пробормотала торговка. Потом пожала плечами: — Что ж, придется детям попоститься… Вы здорово торговались, синьор. — И тут так яростно торговавшаяся старуха просияла широкой улыбкой, блеснув золотыми зубами.

Шарлотт-Энн отсчитала сорок лир и начала бросать виноградины по одной в рот. Они продолжили прогулку.

— Бедная женщина, — ворчливо проговорила она, покачивая головой. — Как ты мог так с ней поступить?

— Она этого и ждала, — возразил Луиджи. — В противном случае старуха бы считала, что ее лишили радости поторговаться. Смотри.

Они остановились и оглянулись назад. Пожилой мужчина покупал у старухи еще большую гроздь винограда, ожесточенно торгуясь с ней. Они сошлись на сорока лирах.

— Видела? — с улыбкой спросил Луиджи. — Иногда внешнее впечатление бывает обманчивым.

Шарлотт-Энн внимательно смотрела, слушала и училась.

Но муж знакомил ее не только с достопримечательностями Рима, сделавшими его таким известным среди туристов. Он показал ей город, который никогда не открывается перед приезжими. Они ужинали в странном дешевом ресторанчике, любимом им и посещаемом только рабочими. Он располагался в подвальчике под двухтысячелетними развалинами катакомб. Луиджи питал твердую уверенность, что курица на вертеле, подаваемая здесь, лучшая во всей Италии.

— Это самый страшный секрет Рима, — объяснял он жене. — Я дал обязательство никому о нем не рассказывать. Если высший свет узнает это место, все будет кончено.

Шарлотт-Энн продолжала открывать для себя Вечный город и в те часы, когда Луиджи занимался делами в Министерстве обороны. Она наслаждалась прогулками по садам виллы Боргезе, чьи старые камни примыкали к стене их заднего двора. Эти прогулки, хотя и в одиночестве, приносили пользу. Шарлотт-Энн наняла учителя итальянского. Она уделяла много времени этому тайному проекту, начатому еще в «Хрустальном дворце», когда ей необходимо было занять свободные часы.