Творящие любовь

Его спальня располагалась на втором этаже. Шторы были плотно задернуты. Комната представлялась раем, тихим укромным мирком. Как и внизу, ее стены украшали фрески итальянского художника. Безмолвные архитектурные детали — панели, пилястры, лепнина на потолке — были лишь обманом зрения, но казались настолько реальными, что до них хотелось дотронуться рукой. Огромная кровать притаилась под изысканным зеленым шелковым балдахином, а спинка, инкрустированная золотом, дополняла ощущение почти осязаемой роскоши.

Но Элизабет-Энн в объятиях Лэрри забыла о том, что ее окружает.

— Какие у тебя красивые волосы, любимая, — нашептывал он, вынимая шпильки из кос, уложенных над ушами. Освобожденные волосы упали, и Лэрри подхватил их почти благоговейно, пропуская пряди сквозь пальцы, словно золотой песок. — Как красиво, — повторял он снова и снова.

Элизабет-Энн тряхнула головой, совсем распуская прическу. Его пальцы добрались до маленьких пуговок сзади на платье.

— У тебя великолепные плечи. — Платье поползло вниз, а Лэрри наградил поцелуем каждое плечо. — Ты и представить не можешь, как я мечтал коснуться тебя.

Он поцеловал ее в губы, и голова Элизабет-Энн стала легкой и пустой. Лэрри вдруг оказался у нее за спиной, неожиданно такой же обнаженный, как и она, мощные бедра касались ее. Ягодицами она почувствовала мощь его вставшего члена. Лэрри нежно поцеловал ее затылок и резко повернул к себе лицом, так что ее груди легли, словно в чаши, в подставленные им ладони, а его пальцы ласкали их, и снова приник к ее губам глубоким поцелуем, как будто пытаясь утолить жажду из источника ее женственности. Элизабет-Энн застонала, откинув голову назад, водопад пшеничных волос окутал ее. Она наслаждалась ощущениями, которые он дарил ей.

— Люби меня, — шепнула Элизабет-Энн. — Люби меня, Лэрри, сейчас.

Он касался ее ушей, быстрые движения языка и легкое дыхание доводили ее до сумасшедшего, все возрастающего экстаза. Его губы двинулись вниз, лаская грудь, прикасаясь к отвердевшим соскам, возбуждая и дразня ее, но не доводя до последней черты. Легко куснув ее пупок, чуть спустился по тугой гладкой коже живота. Когда, наконец, он добрался до укрытого белокурыми волосами холма, она громко застонала и крепко вцепилась в его мускулистые плечи, и взрыв наслаждения сменился набегающими волнами удовольствия. Элизабет-Энн блаженствовала, она чувствовала себя вознагражденной и настолько парила в небесах, что не была даже уверена, не наступил ли уже конец света.

Без предупреждения Лэрри легко поднял ее на руки и отнес, словно жертву богам, на свою гигантскую кровать под балдахином.

А потом он так мягко опустил ее в море золота и зелени, что она даже ничего не почувствовала. На какое-то мгновение он застыл, не в силах двинуться с места, и только смотрел на нее, раскинувшуюся в ореоле разметавшихся золотистых волос.

Лэрри опустился на колени рядом с ней, и Элизабет-Энн потрясло его пропорционально сложенное тело, каждую черточку которого подчеркивал приглушенный свет ламп. Его влажные пальцы ласкали ее соски. Она выгнулась навстречу этим рукам инстинктивным кошачьим движением, ее торс оторвался от постели, белоснежная шея жаждала поцелуя, губы полураскрылись, обнажая великолепные ровные зубы. Они коснулись друг друга, словно две молнии, и его язык провел черту мучительного наслаждения от пупка до ложбинки между грудями и дальше по шее к уху. Лэрри уткнулся, постанывая, в гладкую впадинку ее плеча, а потом его губы снова двинулись к сокровенному уголку ее тела, затененному колечками волос. Элизабет-Энн судорожно ухватилась за него, но он отвел ее руки в сторону.

— Позже, — шепнул он, — полежи пока спокойно.

Она кивнула и судорожно глотнула. Это была мучительная игра. Еще несколько минут, и Элизабет-Энн уже не могла больше выносить ее. Руки помимо воли вцепились в Лэрри, с губ срывались вздохи и стоны наслаждения. Он стремительно рванулся вниз, обхватил ее и поцеловал. Она чувствовала, что его пенис становится все больше, и вдруг запаниковала, неожиданно испугавшись завершающего акта.

Казалось, он почувствовал ее смятение и поэтому вошел в нее одним сильным, мощным толчком. Потом ритм замедлился. Лэрри ласкал ее снова и снова, пока каждое его движение не стало отзываться в ней все новым всплеском наслаждения. Лэрри погружался в нее раз за разом с отчаянной страстью. Элизабет-Энн вскрикнула, крепко обвила его руками, стиснула бедра, двигаясь с ним в одном ритме. Вдруг он издал глубокий стон, наполнив ее собой. Ее тело задрожало, взрыв удовольствия поглотил все. Лэрри содрогнулся и рухнул на нее, пряча лицо на ее благоуханной груди.

Он прерывисто дышал, и каждый выдох холодил ее разгоряченную кожу. Элизабет-Энн долго не могла говорить, и они лежали так, касаясь друг друга телами. Только этого они и хотели.

Наконец он спросил:

— Ты сможешь сегодня остаться? — Его голос звучал приглушенно.