Творящие любовь

Шарлотт-Энн рассказала Микки, что ей двадцать лет, она несчастна, потому что замужем за очень ревнивым мужчиной, и, следовательно, может встречаться с ним лишь украдкой. Девушка даже купила дешевое обручальное колечко и всегда водружала его на палец, перед тем как отправиться на свидание. Не было лишних деталей, если они добавляли правдоподобия ее выдумке. У нее были веские основания подозревать, что если ее любовник узнает правду — что ей всего семнадцать и живет она с матерью, — то она попадет в настоящий переплет. Он был слишком хорошо известен в городе, слишком знаменит, чтобы выйти из этой истории незапятнанным. Его карьера, главное в его жизни, не вынесла бы крупного скандала. Если возникнет угроза его репутации, он бросит ее, как слишком горячую картофелину. А если такое произойдет, то рухнут все ее восхитительные, пленительные надежды.

Нет, этого не случится. Она просто не допустит этого.

Шарлотт-Энн устремилась в туалетную комнату. Для любого стороннего наблюдателя зашла туда школьница, а вышла совершенно другая женщина с походкой одновременно грациозной и величественной. Перед публикой предстала ослепительно красивая, модно одетая, современная с головы до ног леди.

Пробираясь через толпу нагруженных покупками людей по дороге к камере хранения, она поймала свое отражение в затемненной витрине магазина. Шарлотт-Энн впервые с тех пор, как пошел дождь, почувствовала себя довольной. Промокла она или нет, но выглядит просто сногсшибательно.

Шарлотт-Энн как могла высушила волосы и заколола их так, что стала казаться старше и выше ростом. На голове — зеленая фланелевая шляпка, похожая на колокольчик, с длинным шарфом, завязанным на затылке. Блуза из джерси такого же оттенка, немного легкая для столь ужасной, холодной погоды, отлично гармонировала с плотной фланелевой расклешенной юбкой. Кашне, пояс из телячьей кожи, чулки рыжевато-коричневого цвета создавали удивительный контраст с зеленью костюма. Шарлотт-Энн надела мягкие замшевые перчатки на оттенок светлее, чем блузка и юбка.

Одежда принадлежала матери, у которой — благодарение Богу — был почти такой же размер, как и у дочери, и Шарлотт-Энн попросту стащила ее. Этот наряд не слишком-то гармонировал с простеньким пальто школьницы, но выбора у нее не было. Попытаться стянуть одно из пальто Элизабет-Энн под бдительным взором Даллас оказалось выше ее сил. Ей и так следовало поблагодарить счастливое расположение звезд за то, что ей до сих пор удавалось брать платья матери. Правда, она действовала осторожно. После того, как Шарлотт-Энн их надевала, она сдавала их в чистку при отеле, а потом забирала и аккуратно вешала на место.

Подойдя к камере хранения, девушка нашла пустую ячейку, сунула туда свой портфель и промокшую форму и спрятала ключ в крошечную дамскую сумочку из телячьей кожи. В ее внешности не осталось ничего от девочки-школьницы. Даже манера поведения изменилась. В походке появилась волнующая чувственность молодости, приковывающая взгляд. Казалось, Шарлотт-Энн и не осознает производимого ею впечатления, хотя в действительности она полностью отдавала себе отчет в происходящем. В ее глазах сияло страстное желание, нежная белая кожа горела от предчувствия встречи, и каждый жест стал мягким и плавным.

Сидящая внутри нее взрослая женщина все время старалась вырваться наружу, прорваться сквозь внешность школьницы, но дома, среди своих, Шарлотт-Энн скрывала эту часть своего существа. Она боялась показаться смешной, страшилась насмешек и снисходительных улыбок. Но сейчас ею завладело удивительное чувство свободы и облегчения. Мужчины оценивающе смотрели ей вслед, оборачивались, а женщины бросали завистливые взгляды. Шарлотт-Энн делала вид, что ничего не замечает, но она наслаждалась каждым мгновением.

Оказавшись снова на улице, она вздрогнула от холода. Дождь полил еще сильнее. Если Шарлотт-Энн станет пережидать ненастье, то опоздает, и Микки это не понравится. Подобно своей любовнице, он воровал эти часы, и каждая минута у них была на счету.

Шарлотт-Энн подняла воротник пальто. Она снова промокнет, это ужасно, но что ей еще остается? Она не должна делать ничего такого, что раздражало бы Микки, особенно теперь, после того, что он обещал ей во время их последней встречи.

Она устремилась на восток через Сорок вторую улицу. Отель «Алгонкин» не так далеко, и если повезет, то дождь скоро кончится.

Но этого не произошло.

Пробираясь сквозь бурю, Шарлотт-Энн думала не о ливне, а о своей карьере и Микки Хойте. Да, именно в таком порядке.